— Какие денежные проблемы? Я, конечно, никогда о них не слышал, да и Паула, насколько мне известно, тоже. Поэтому, пожалуйста, объясните мне, почему он покончил с собой и какие у тебя есть доказательства для всего этого?
— Он оставил письмо, — тихо ответила Морин.
Кейден издал раздраженный вздох и теперь топал по столовой.
— Ты скрывала это от меня больше пяти лет? И ты удивляешься, почему я тебе не доверяю? И, вероятно, никогда не буду? У тебя есть письмо, могу я хотя бы взглянуть на него?
Морин опустила голову, зная, что он спросит, и в опережение этого она взяла письмо с собой. Когда он решит проверить факты, то не будет никакого смысла обманывать его еще больше. Лана все равно уже знала об этом, и ее угрозу рассказать обо всем Морин восприняла всерьез. Она вытащила старый конверт из-под сервировочного столика и протянула ему.
Он медленно подошел к ней и потянулся за письмом, снова встретившись с ней взглядом.
— Кейден, пожалуйста, пожалуйста, пойми, что я никогда не хотела, чтобы ты узнал об этом вот так, не говоря уже о том, чтобы вообще узнать.
— Я хочу знать, что было настолько важным, что ты должна была помочь Ким выйти из тюрьмы после того, что она сделала.
Кейден взял у нее письмо и начал вытаскивать его из конверта. Морин схватила Хитклифа за руку в предвкушении того, что ее сын сейчас прочтет о ней и о том, кто его биологический отец. Кейден начал читать вслух, делая все это тяжелое испытание еще более невыносимым. Она так давно не слышала этих ужасных слов и надеялась, что больше никогда не услышит их снова.
«Морин, я посвятил двадцать пять лет своей жизни тебе и нашим двум мальчикам, и я никогда не давал тебе повода сомневаться во мне как в отце, друге или партнере. Мы только что потеряли одного из наших сыновей, и мне уже слишком тяжело это терпеть. Возможно, я мог сделать это в свое время, если бы не наткнулся на твои письма к судье Хартвеллу. Я видел вашу переписку, в которой ты просила его помочь Кейдену в делах, которые государство хотело бы возбудить против него. За аварию, как и за многие другие. Я всегда удивлялся, почему ты так часто обращаешься к нему за помощью, когда речь заходит о нашем сыне, но я доверял тебе, и это было моей первой ошибкой. Видишь ли, Морин, твое последнее электронное письмо, в котором ты умоляла его помочь, а он хотел отказаться, было первое из 200 писем, в которых ты когда-либо использовала слова «он твой сын». Я люблю Кейдена, несмотря ни на что, но боюсь, что дополнительная боль от твоих бесчисленных предательств, вызванных моими нынешними личными пытками, слишком велика, чтобы ее обнажить. Мое тело, разум и сердце слишком слабы, чтобы противостоять этому. Позволь Кейдену прочесть это письмо. Объясни ему, что твой обман не меняет моих чувств к нему, и самое главное, убедись, что он знает, что это не из-за него.»
Письмо выпало из рук Кейдена и поплыло по полу, а все вокруг него, казалось, двигалось в замедленной съемке. Когда он взглянул в лицо матери, то почувствовал, что в комнате не хватает воздуха. Мало того, что человек, которого он знал как своего отца, умер, а его брат ушел, так он еще и покончил с собой, потому что больше не мог иметь с ней дела. И она скрывала это от него! Морин встала из-за стола, но не двинулась с места. Она выглядела хрупкой, так как дрожала и выглядела так, как будто вот-вот упадет. Комната начала вращаться вокруг него, и внезапно Кейден почувствовал, что не может дышать.
С такой быстротой, какой он никогда раньше не испытывал, Кейден оказался у входной двери лофта, открыл ее и вышел наружу. Вся его жизнь была ложью. Судья, которого он всегда видел в своих судебных досье, на самом деле был его отцом? «Хартвелл», — подумал он про себя и прокрутил это имя в голове. Он добрался до лифта и раз пятнадцать нажал на кнопку «вниз», его рука неудержимо дрожала.
Затем на него обрушилась это, как тонна кирпичей — Хартвелл. Джошуа Хартвелл был сукиным сыном, который пытался задержать ремонт отеля. Он также был сыном судьи и по определению его сводным братом. Кейден наклонился вперед, положив здоровую руку на колено, чтобы не упасть, и безудержно заплакал, когда личный лифт двинулся вниз по шахте. Он нажал кнопку остановки лифта, и стальная коробка остановилась. Он несколько раз тяжело вздохнул, потом начал приходить в себя. Он нуждался в Лане, он нуждался в ней сейчас.
Когда двери лифта, наконец, открылись, он вышел из вестибюля в прохладную Нью-Йоркскую ночь. Достав телефон из кармана брюк, он прокрутил его в поисках имени Ланы, нажал на кнопку, больше всего на свете он хотел услышать ее голос.
***
Лана сидела за компьютерным столом, окруженная горой картонных коробок, в то время как iTunes играл ее любимую песню «Дыхание» от Ex Makina. На повторении. На экране она просматривала свой почтовый ящик в Twitter, заполненный большим количеством сообщений, чем она могла себе представить. Такие сообщения, как «выздоравливай скорее», «мы молимся за тебя», «я убила бы эту суку», сотни, может быть, тысячи из них. Конечно, последнее сообщение было связано с Ким, и это заставило ее хихикнуть. Но затем ей также прислали несколько не очень хороших сообщений: например, «Кейден — осел», «почему умные женщины всегда выбирают мудаков» и «если бы я была на твоем месте, я бы убежала в горы». Как бы она ни старалась не обращать внимания на слова совершенно незнакомых людей, они эхом отдавались у нее в голове.
Это было все равно, что стоять в коридоре родительского дома той ночью, когда Сэм говорил ей почти то же самое. То, что касалось Ким и Морин, все еще вызывало у нее чувство тревоги и страха. Хотя он был не в том положении, чтобы давать ей какие-либо советы, она должна была признать, что неопределенность была точной. Просмотрев сообщения, она закрыла окно и открыла новую вкладку в своем браузере. Она тяжело вздохнула и позволила мыслям о программе медсестер пронестись в ее голове, затем посмотрела на Twitter некоторых друзей, которые в настоящее время помогают пациентам в Танзании.
Она скучала по тому, чтобы быть медсестрой и помогать людям. Она скучала по свободной от драматизма жизни, и каждый раз, когда она думала о выражении лица Морин, когда та спрашивала, есть ли в ее большом секрете что-то еще, вызывало у нее тошноту. Ее мама была права. Ей нужен был перерыв, нужно было вернуться к помощи людям. Кейден никуда не уйдет, она не оставит его, но ей нужно было снова вернуться к прежней Лане. Когда она начала набирать слова «продление паспорта», зазвонил ее мобильный телефон. Подняв трубку, она увидела, как на экране мелькнуло имя Кейдена.
Она заколебалась, прежде чем ответить, и не знала почему. Она ненавидела саму мысль о том, чтобы позволить чужим словам добраться до нее, особенно когда это касалось его самого. Он был любовью всей ее жизни, но она должна была признать, что немного свободного времени может быть действительно полезно для них обоих. Сделав глубокий вдох, она нажала кнопку ответа и поднесла телефон к уху.
— Алло, — сказала Лана в трубку.
Все, что она могла слышать, было дыхание на другом конце телефона, тяжелое и трудное. Он плачет?
— Кейден?
— Я никогда больше не смогу доверять своей матери, — наконец выдавил Кейден. Лана была потрясена, она не знала, что сказать. Было совершенно очевидно, что Морин сообщила ему эту новость. Ей хотелось быть рядом с ним, чтобы утешить его, но это было невозможно, находясь за три тысячи миль отсюда.
— Так что же ты собираешься делать? — спросила Лана.
— Я не уверен, но я знаю, что должен уйти от нее. Я больше не могу этого выносить.
— Прости меня, малыш. Я знаю, что тебе больно, и то, что она сделала, было непростительно, но ты справишься с этим. Ты всегда так делаешь, — когда Лана произнесла эти слова, она поняла, что была не единственным человеком, который действительно нуждался в отдыхе от всего происходящего.
С ее стороны было эгоистично думать, что все случившееся произошло только с ней одной. Он был в этом так же, как и она, и хотя он не страдал от потери беременности физически, он действительно страдал от потери. Возможно, им обоим пора было сделать перерыв, чтобы привыкнуть к новому образу жизни.