А начиналось все вот как...
Глава 12. Кто такие ялмезиане?
Мусорные человечки — племя многочисленное, но незаметное. Живут где придется, переносят самую неблагоприятную среду. А что может быть неблагоприятней больных человеческих Эго, заваленных чем попало?
На наше счастье, мусорных человечков объединяет одна большая страсть — собирательство. Им нипочём холод ущелий самовлюбленности, едкие болота злословия. Человечки научились терпеть зной пустынь высокомерия и сырость лесов меланхолии, даже скудность предгорий добронравия не портит им настроения. И всюду они находят и утилизируют мусор.
С одним из таких мусороборцев я познакомился у моей приятельницы по Сети, девушки, которая всё ещё жила обманчивыми иллюзиями о своём совершенстве. А мусорный человечек прибирался в её фантазиях.
Зашел я в гости, когда хозяйки фантазий не было дома, тут и встретил меня собиратель мусора. Чаю не предложил, приятной беседой не развлек. Занят был. Молча кивнул мне на брошенную посреди комнаты надувную велюровую кровать — располагайся, мол, будь как дома. Я просить себя дважды не заставил. Когда ещё выпал бы случай побывать в сокровенном без ведома создательницы? Устроился на кровати, стал смотреть, что делает маленький мусорщик.
Он был похож на своих собратьев. Ростом с трёхлетнего ребёнка, худой, большеротый, глаза чуть раскосые, внимательные и печальные. Уши можно сказать эльфийские. И ни одного волоска на голове — он был лысым, как вареное яйцо. Должно быть мутация от бесконечного копания в агрессивно воздействующем на организм мусоре. Также поразили меня руки этого гостя из параллельного мира — несоразмерно длинные, с гибкими кистями и тонкими подвижными пальцами. Одежда человечка по цвету напоминала старые газеты. Куртка и штаны — всё латаное-перелатаное. На ногах — разбитые башмаки, через плечо — матерчатая сумка. Он бегал туда-сюда по комнате, вытаскивал из большого полиэтиленового мешка, стоявшего в углу, фотографии моей знакомой, в определенной последовательности раскладывал их стопками на полу.
— Это зачем? — спросил я, показывая на ближнюю ко мне стопку.
— Мусорные фотки, калейдоскоп самолюбования, — хихикнул он, протопал ко мне и сунул в руки несколько фотографий, — вот, смотри. — Человечек принялся тыкать пальцем в одну, вторую, третью. — Видишь, тут голова большая, а руки-ноги маленькие, но это не важно, поза-то шикарная, знакомая твоя ножками в воздухе болтает. В-о-о-от. Здесь из-за двери выглядывает, голову свесила, одежды совсем нет, только комбинация, сексуально так. Здесь прическа сногсшибательная, не важно, что только один глаз видно и лоб торчит, здесь вырез вон какой, здесь кружева на чулочках. Это всё надо показать!
— Кому?
— Друзьям. Знаешь, сколько у нас друзей? Много. А вот ещё пейзажи. Как будто профи снимал. Композиции нет, горизонт завален, шум, зерно. Но это всё потому, что мыльница. Был бы нормальный фотик, от профи-фото не отличить, так она говорит. Давай сюда фотки, пойду по альбомам раскидаю, на щитах рекламных развешу, пусть все смотрят, восхищаются.
Он выхватил у меня из рук фотографии, шмыгнул через комнату и исчез за дверью.
Вернулся скоро, сгибаясь под тяжестью полотняного узла. Ноша превосходила размеры мусорного человечка, он пыхтел от усилий.
— Давай помогу, — предложил я.
— Нет-нет, я сам. Во-первых, это моя любимая работа. Во-вторых, ты испачкаешься.
Узел вонял кислым и гнилью.
— Что это? — полюбопытствовал я.
— Грязное бельё. Стоит разбросать его где-нибудь в людном месте, все прямо как мухи на мёд, рейтинги растут.
— Мухи на мёд?
— Ну, ты же понимаешь, о чем я, — захихикал он снова, — будем называть это мёдом. Мне повезло, легко собирать такой мусор у твоей знакомой, она всё время с кем-то собачится. Мёд так и течет, только ведра подставляй.
Он распотрошил узел, вонь стала невыносимой.
— Ладно, засиделся я тут у тебя, а дела не ждут. Знакомую в другой раз повидаю, — сказал я, поднимаясь с кровати.
— Постой, постой! Вот ещё посмотри, недавно собирать начал, — тормознул меня мусорщик. Он опять выбежал из комнаты. Из-за двери я слышал стук, скрип, звон разбитого стекла. Потом дверь распахнулась, человечек втолкнул в комнату большую коробку и продолжал двигать её, упираясь руками.
— Тяжелая, — пожаловался он, останавливаясь посреди комнаты. — Зато какой мусор! Не у всякого это найдётся.
Коробка была обклеена золотой бумагой, местами порванной, в прорехи сквозил серый картон. Когда человечек открыл крышку, я увидел коричневый порошок, может быть, пыль или порох.