«Видела бы мама», – пронеслось в голове.
– Стойте. Господин полковник… Вы же полковник Кривицкий из особого отдела, так?
Полковник скривил в улыбке яркие губы.
– Шоу «Особист» смотрели? Похвально, молодой человек, похвально. Патриотизм должен прививаться с детства. Как туберкулез и чума.
Последнего замечания Озон не понял, но не это сейчас было важно.
– Вы сказали про дополнительные обстоятельства. Меня что, укусили?
– Он еще и умен, – как бы самому себе заметил Кривицкий.
– И Бека. Он жив? Что с ним? И Миха… старший сержант Рябушкин. Я его… убил?
– Убили его, допустим, не вы, – мягко ответил полковник, вновь усаживаясь на стул.
Он перекинул ногу на ногу, ловко балансируя на хлипком сидении. Кажется, устраивался надолго.
– Убили его не вы, – пробормотал особист, уставившись в лицо Озону чересчур пронзительными глазами. – Вы его обезвредили, и правильно сделали. Дикие кровососы очень опасны.
– Дикие… А бывают домашние? – неуклюже съязвил Озон.
Полковника эта неумелая острота почему-то крайне обрадовала. Откинув голову, он зашелся очень громким, лающим смехом. На бледном подбородке стали видны черные точки щетины. Вообще в реальности он был куда менее ухожен и гладок, чем в гололите, – в вороных волосах проглядывала седина, китель был засален у ворота и на рукавах, и пахло от бравого особиста не духами и порохом, а чем-то кислым… металлическим… кровью?
Озон вздрогнул. Он уже чувствовал этот смрадный душок… ночью, в сарае. «Дикие… А бывают домашние?» Так вот в чем дело…
Солдат рванулся, чтобы вскочить с койки и бежать, бежать как можно дальше из этого проклятого госпиталя, где закрываются от света черными занавесками и больных навещают полковники с ромбами особистов и вампирскими клыками… И только тут обнаружил последнюю странность – к кровати его крепко притягивали кожаные ремни, обхватившие грудь, пояс и ноги. Значит, так. Значит, он здесь не на лечении. Он пленник. Может, и кровь ему не вливают, а, наоборот, выкачивают в прозрачный пластиковый пакет, из которого вечером Кривицкий будет угощаться с друзьями?
– Да успокойтесь вы, юноша. Не буду я угощаться вашей кровью. Тоже мне угощение.
Озон разинул рот. Он был абсолютно уверен, что не произносил ничего вслух.
– Челюсть подберите – ворона влетит. А вороны, знаете, не особо вкусные. Куда хуже крыс.
Полковник смотрел на него, блестя глазами. Полковнику, кажется, было очень весело.
– Что вы так вытаращились, молодой человек? Разве не знаете, что вампиры умеют многое из того, что недоступно людям? Летать, превращаться в туман, в невидимок, зачаровывать… и читать мысли, в том числе.
Положив на колени крупные белые руки, полковник резко наклонился – его лицо очутилось в каких-то сантиметрах от испуганной физиономии Озона. Глаза Кривицкого перехватили мечущийся взгляд солдата, и весь мир утонул вдруг в черном сиянии.
– Я бы мог вас заворожить, – донеслось из центра этого не-света, – но не стану.
И все вернулось на свои места. Все, кроме дыхания, которое застряло у Озона комом в горле, – отчего-то никак не удавалось выдохнуть.
– Расслабьтесь, юноша. Никто здесь не хочет причинить вам вреда. Напротив, мы пытаемся помочь.
«Мы?»
– Мы. Те, кого вы так метко окрестили «домашними вампирами».
Кривицкий снова откинулся на стуле и усмехнулся.
– А вообще, надо отдать вам должное. Большинство на вашем месте реагирует куда более бурно. И прошу извинить, если кажусь вам бесчувственным, – это одна из особенностей моего… нашего с вами нового состояния.
– Нашего? – прохрипел Озон, наконец-то вытолкнув воздух из легких.
Полковник кивнул с оттенком подобающей скорби.
– Нашего. Вашего и моего. Вы ведь не ошиблись – вас укусили, и сейчас зараза течет по вашим венам. Виртуальным венам, если угодно, но – увы – это ничего не меняет. Сыворотка… – тут Кривицкий махнул в сторону капельницы, – лишь немного замедляет процесс. Впрочем, снова хочу отдать вам должное – у вас редкостная устойчивость к яду. Большинство обращается в течение секунд, самое большее – пару минут. Когда вас к нам доставили, с момента укуса прошло почти пять часов. Но вы еще держались. До сих пор держитесь. И скажите спасибо, что ваш военврач понимает больше, чем большинство фронтовых коновалов. Он прибыл как раз в тот момент, когда ваш комбат – Вереснев, если не ошибаюсь, – собирался отсечь вам и Бектереву головы и сжечь тела…
– Подождите, – выдохнул Озон. – Подождите, постойте.
Он лихорадочно сжал пальцы, сминая простыню.
– Вы сказали, что я еще держусь. Это значит, я еще не стал… ну, вы понимаете?