– И тебе не хворать, – произнес он в ответ на прощание Михалыча и, подражая тому, добавил: – Образина ты бледножопая.
Человек хмыкнул и, махнув рукой, быстро зашагал прочь. Но, не пройдя и тридцати метров, обернулся и громко сказал своему бывшему любимцу:
– Сетка ваша в ущелье – полное говно, каждый год ее латаю. Не забывай натяжение проверять да прогнившие нити менять. И еще: обними от меня детишек из летной школы, я буду скучать по их страшным рожицам.
Когда старик исчез вдалеке, а пыль, поднятая им, улеглась на дороге, Вазген поднял из грязи «берданку», извлек из нее патрон и с удивлением, медленно переходящим в облегчение, уставился на безобидную резиновую пулю.
– А что, может, и сработаемся? – довольно буркнул он себе под нос, вернее, хобот и побежал на взлетное поле, встречать первого в племени летающего Лоха.
Антон Фарб, Нина Цюрупа
Дар Свалкера
Небо над Свалкой было цвета ржавчины. Ветер гонял по полю тлеющие обрывки целлофана и черные хлопья пепла. Свалка горела. Она горела всегда, исторгая из своего Сердца столб жирного вонючего дыма. Поговаривали, что там, в Сердце, в вечно полыхающем костре, можно раздобыть «кураж» – артефакт невиданной силы и немыслимых возможностей.
Но сегодня Иван шел не туда. Сегодня Иван шел в Комнату. Он готовил этот поход больше месяца: собирал артефакты, качал перса, запасался патронами. Иван был Собиратель-одиночка, а такие игроки на Свалке делятся на две категории: осторожные и мертвые. Иван относил себя к первой.
Он двигался по Свалке не спеша, внимательно глядя по сторонам. Вон там, у железной бочки, сидит хамелеон, сытый и неопасный. А тут прошли Бомжи, небольшой отряд, пять-шесть особей, но, судя по глубине следов, тяжело вооруженный. А это – призрак дремлет у мусорного бака, старый, выдохшийся…
Вход в Комнату затянуло серебристой паутиной. Иван тщательно срезал хрупкую, но смертельную преграду (липкая дрянь тут же начала расти, заплетая прореху, – не дай бог в такое вляпаться) и проскользнул внутрь. Темный коридор вел к Комнате. Перед поворотом Иван остановился, проверил оружие и прислушался.
В Комнате кто-то был!
«Опередили, гады!» Иван снял с предохранителя автомат, пригнулся и выглянул из-за угла.
Сегодня всю Комнату залило водой, прозрачной и ледяной, словно родниковой. Не худший вариант, в прошлый раз это был песок. А в центре Комнаты, по колено в воде, стояла девчонка с обрезом в руках. Не Бомж, не Собиратель, так – нубье обыкновенное, только очень везучее, раз смогла добраться до Комнаты.
Нубам везет, это бывает, правда, недолго. Нуб, сунувшийся в одиночку, без всякой подготовки, в Комнату, серьезно сокращает свою жизнь. Вот, например, сейчас девчонка-нуб сосредоточенно ковыряла «розетку» – артефакт, крайне опасный при неумелом обращении.
– Эй! – окликнул девчонку Иван. – Ты чего творишь?
– Кто здесь?! – испуганно воскликнула она, вскидывая обрез двустволки.
Иван вышел на свет. В берцах захлюпало.
– Спокойно. Меня зовут Иван. А ты – новенькая?
Девчонка кивнула.
– Звать тебя как?
– Алена.
– Как же тебя в Комнату занесло?
Ответить Алена не успела. Поглядев за спину Ивану, она распахнула глаза и открыла рот от испуга. Ружье в ее руках оглушительно бабахнуло, отдача вырвала обрез из рук, и он упал в воду. Иван рыбкой нырнул в сторону и перекатился.
Ага, вот и Бомжи. Трое. Слюнявые беззубые пасти, смрадное дыхание, скрюченные костлявые конечности. Но трое Бомжей – не самый страшный противник для Собирателя-одиночки. Двоих Иван срезал длинной очередью от бедра, третьего пришлось добивать прикладом. Пять секунд работы. Правда, Иван полностью промок, но это не страшно.
А что там Аленушка, нубье перепуганное?
Ага! Полезла искать под водой обрез и вляпалась в паутину. Еще не до конца, но на спине уже серебрится. Вот и кончилась нубская везуха.
– Слышь, красавица, – попросил Иван, меняя магазин. – Ты хоть контакт мне в личку скинь, а? Пока тебя совсем не заплело…
Великий (ирония) писатель (сарказм) Вэ Кураж страдал на кухне. Аленка прислонилась к косяку и ждала, когда Кураж обратит на родную дочь внимание. Не выдержала и позвала:
– Мам!
Мама вздохнула и обратила на Аленку больной взгляд. Глаза ее под очками были красными, зареванными – судя по всему, текст не шел. Алена шагнула в комнату и погладила маму по седым кудряшкам.
– Мам, ты чего?
Лет с четырнадцати Аленка относилась к маме, как к младшей. Непрактичная, неприспособленная и хрупкая Мария Ковалевская (фамилия девичья, замужем мама не была), она же – кумир молодежи В. Кураж, в бытовых вопросах полностью зависела от дочки.