И тут с потолка кургана заструились мелкие камешки и земля. На крышку ближайшего к вампиру сундука шлепнулся донельзя удивленный червяк. Джованни весь обратился в слух. Да, не было никакого сомнения: кто-то разрывал холм, причем – весьма энергично.
Вот уже в склеп проник бледный свет полной луны, а следом за ним – монументальная ручища, по локоть измазанная землей.
«Однако местные валькирии, на мой вкус, даже чересчур мускулистые, – с легкой оторопью подумал юркнувший за борт корабля вампир. – Да и эпиляция им явно не знакома…»
Наконец, одновременно с шумом обрушившейся толщи земли и невнятным ревом, на пол сверзилось что-то крайне массивное.
– Отин и Тор! – гулко раскатилось под сводами кургана! – Та здесь темно, как в мешке у ётуна!
Послышались торопливые удары кремня о кресало, и через несколько минут вспыхнул факел, добавив к и без того спертому воздуху вонь горелого тряпья, пропитанного каким-то прогорклым жиром.
Теперь Джованни мог созерцать жертву во всех подробностях. Что ж, косы и впрямь наличествовали. Правда, не золотые, а рыжие, спутанные и немытые, кажется, с рождения. Они выбивались из-под железного шлема, скребущего верхушкой об остатки свода кургана. А ведь до означенного свода было никак не меньше двух метров! Необъятную спину валькирии обтягивала железная же кольчуга, спускающаяся почти до колен.
«Однако! – слегка опешив, подумал Джованни. – Не хватало еще клыки поломать о весь этот ржавый антиквариат! Ведь нормального дантиста сейчас днем с огнем не сыщешь. С другой стороны, не за ноги же ее кусать…»
Он выпрямился, расправил плечи и, сосредоточив в голосе весь свой немалый шарм, томно позвал:
– Эй! Хм… красавица-аа…
«Валькирия» стремительно обернулась, поднимая факел.
– …а что это вы такая небритая?.. – шепотом закончил турист.
– Я не есть «красафица», клупый драугр! – проревел бородач, широко расставив ручищи надвигаясь на Джованни, будто собираясь заключить его в объятия. – Я есть феликий персерк Харальд Черный Зуп! А ты сейчас путешь мертфец софсем!
Даже не попытавшись выяснить, как его обозвали и что значит «персерк», вампир свечкой взмыл к спасительному пролому в своде кургана. Подтянулся. И, уже чувствуя себя на свободе, ощутил, как на его правой лодыжке смыкаются железные пальцы.
– Кута-а?!
Рывок! – и злосчастный турист отлетел в дальний угол кургана, с треском врезавшись спиной в борт корабля. Оттуда он, расширившимися от страха глазами, наблюдал, как озверевшая жертва вразвалочку приближается к нему, поигрывая извлеченным из-за пояса топором.
Последнее, что услышал Джованни, прежде чем перед глазами вспыхнула спасительная радуга хроноперехода, были насмешливые слова:
– Кофорят, штопы упить драугра то конца, нато отрупить ему колофу и пристафить к нокам! А еще лучше – сасунуть ему в…
Душная тропическая ночь поражала богатейшей россыпью звезд на бархатном покрывале неба. Легкий ветерок, пропитанный одуряющими ароматами каких-то экзотических цветов, шелестел широкими листьями пальм. Громогласно трещали неведомые насекомые, время от времени перекрываемые истеричными воплями птиц. Над головой все еще не до конца пришедшего в себя Джованни проскользила здоровенная летучая мышь. Поняв, кто перед ней, летун заложил в воздухе замысловатый вираж, демонстрируя Высшему крайнюю степень почтения.
«Уф! Кажется, не обманули. Стало быть, я на Карибах, – вампир, не потевший уже лет четыреста, против воли провел рукой по лбу, и… – Па-азвольте! ЭТО ЕЩЕ ЧТО ТАКОЕ?!
Внешний вид Джованни претерпел возмутительные изменения. Вряд ли теперь кто-либо мог узнать в нем прежнего статного красавца, лишающего сна девственниц всех четырех континентов, завсегдатая светских хроник и модных вечеринок, немеркнущую звезду телеэкранов, etc. Окажись в этой пустынной местности посторонний, он увидел бы существо около метра ростом с бледной морщинистой кожей, покрытой там и тут клочками неопрятного желто-серого меха и острыми костяными наростами. Более всего оно напоминало вставший на задние лапы результат противоестественной связи шакала с крокодилом. Причем оба «родителя» явно поделились с «чадом» худшими чертами внешности.
– Порвууу! – глухо провыл злосчастный турист, обратив к небу лупоглазую морду и щелкая всеми четырьмя десятками шилоподобных зубов. – Чтоб мне всю не-жизнь один гематоген жрать – вернусь и порву!
Словно в ответ на этот яростный вопль, где-то неподалеку раздалось жалобное блеяние.
– Ага! Если где-то есть четвероногий скот, то рядом должен быть и двуногий! – кровожадно оскалился преображенный Джованни. Душившие его негодование и ярость требовали немедленного выплеска.