Галя кинулась одеваться и только потом разрыдалась, обиженно всхлипывая и не утирая слез. Еще не успокоившись толком, заперлась в туалете, где долго и безрезультатно тужилась, стараясь изгнать из чрева приснившийся торт. Потом приняла душ и, хочешь – не хочешь, взялась завтракать.
Зеленое яблоко и чашечку каркаде. А то, если каждое утро съедать по зеленому яблоку, запивая зеленым чаем, то и самому позеленеть недолго.
Желудок уже ссохся, и даже яблоко его не радовало. Одно непонятно, откуда, в таком случае, берется избыточный вес? Ожирение второй степени, это каждый терапевт подтвердит.
А потом пришлось идти на службу. Каковы бы ни были неприятности, как бы ни поднимался вес, на службу надо ходить все равно.
Галина работала инспектором отдела кадров. Собственно говоря, после недавних сокращений, она работала всем отделом сразу: и за начальника, и за подчиненных. Кабинет ее находился рядом с бухгалтерией, а с другой стороны располагалась комнатенка инженера по технике безопасности, которого, несмотря на горячее желание администрации, так и не удалось сократить во время внутризаводских пертурбаций. Отдел кадров и технику безопасности просто-напросто запихали в коридорчик, прежде нацело принадлежавший бухгалтерии.
Самое милое дело, работать, не будучи ни от кого зависимым. Начальство над тобой – один директор, а подчиненных и вовсе нет. Галина была бы счастлива, если бы не мысли о делах домашних. А тут еще у главбуха – юбилей, да не абы какой, а пятьдесят пять лет. На пенсию Клара Михайловна не собиралась, но все же, для работающей женщины это возраст знаменательный, и на праздничный чай был приглашен не только весь отдел, но и соседи по коридору.
Не прийти – нельзя, прийти – себя не любить… Галя повздыхала и, спрятав обеденное яблоко, отправилась на банкет. Вот ведь, сон в руку! Что-что, а торт у соседей наверняка куплен, и отбояриться от него будет трудненько.
Так все и случилось, и даже малость хуже. Клара Михайловна, прозванная за малый рост и по созвучию с известной чистоговоркой Карлой Михайловной, оказалась отличной поварихой и пошла непроторенными путями, притащив для угощения своих «девочек» не купленные в ближайшем магазинчике мясные деликатесы, а плоды собственного труда. Вроде бы название одинаковое: буженина, но даже самый запах доказывает, что буженина покупная и та, что изготовлена Карлушей, вещи совершенно различные. Мимо продажных шеек и ветчин Галя каждый день проходила совершенно равнодушно. Скользила взглядом, словно по пластиковым муляжам, и шла покупать яблоки и кефир. А тут… отвыкший от полноценного питания желудок разом выделил такое количество сока, что сам едва не захлебнулся. А говяжьи рулетики с луком… ах, какие рулетики!
У бухгалтеров, понимающих толк в хозяйстве, в отделе имелась купленная на профсоюзные деньги микроволновка, так что «горячее» в самом деле было горячим и благоухало на весь этаж.
– Какая прелесть! – говорила расчетчица Зина. – Просто тает во рту! Это из вырезки делали?
Карлуша Махаловна (за спиной величали ее и так) отмахивалась полной рукой и снисходительно усмехалась:
– Это подбедерок, Зиночка. Там самое ароматное, самое лучшее мясо. Главное, готовить как следует.
– Но ведь подбедерок жесткий! – ужасалась совсем молоденькая сотрудница. – Я однажды взяла, так вместо отбивной такая подошва получилась… выбросить пришлось!
– Подбедерок на студень хорошо, – вставил кто-то из старших.
– К тому же, подбедерок и подешевле будет других частей, – вернула разговор в прежнее русло Клара Михайловна. – Его надо оттаять, от пленочек очистить и резать поперек волокон не слишком толсто, кусками, примерно, по сантиметру. А потом отбить, как следует. Это самое трудное, отбить так, чтобы и жестко не было, и в кашу не раздробить. Потом присолить с одной стороны, пряностей всяких добавить…
– Каких? – быстро спросила Зиночка, нашаривая на столе ручку и листок бумаги, чтобы записывать рецепт.
– А какие больше нравятся. Я беру десяток черных перчинок, пяток душистого перца, гвоздики три или четыре бутона, немножко кориандра и горчичного семени. Все это толку в ступочке; у меня ступка есть старинная – а потом пересыпаю в солонку. Так у меня две солонки и стоят во время готовки: в одной соль, а в другой толченые пряности.
– А зачем перец толочь, можно же прямо молотый взять?
– Нет уж, милочка, кто знает, что в этом перце намолото… К тому же, он, небось, выдохся еще в позапрошлой пятилетке. Свеженький лучше. Еще отломить кусочек лаврового листика, совсем маленький, чтобы он и на зуб не заметен был, а еще маленький ломтик чесночка. А потом скрутить рулетик, чтобы все пряности внутри оказались. А то аромат потеряется, а это уже не дело.