— Нет, это не годится, — вынес вердикт хламовник. — Нужно все развернуть, скамьи поставить вот так, не поперек, а вдоль. Тем, кто сядет с краю, будет немного хуже видно, зато свет из окон будет падать вот так. Еще мне понадобятся фонари и зеркала.
— Фонари и зеркала? — удивился Глипсон.
— Да. Масляные светильники, подсвечники, эти новомодные электрические фонари — все, что сыщете. Разместите их вот в каком порядке…
Гектор подробно расписал, как следует выставить источники света и как разместить за ними зеркала. Его объяснения прервало появление помощника шерифа.
— Там один из этих, которые со Зрящим, — объявил парень. — Мы не пропустили, потому что зал готовим к диспуту, никто не должен мешать.
— А он? — живо спросил Гектор.
— Не желает подчиняться. Говорит, ему срочно приспичило получить наставление приезжего хламовника. Будто ему Остиса мало.
Гектор обернулся к Бутсу:
— Это за тобой.
Коротышка объявил:
— Я, пожалуй, пройдусь. Подышу свежим воздухом, то да се… заодно вразумлю эту заблудшую душу.
— Скорее, тебе придется вразумлять несколько душ, — напутствовал его Гектор.
— Вразумим, — пообещал, выходя, коротышка, — не впервой.
— Я думаю, диспут следует устроить именно сегодня.
— Мы думали, вы сперва пожелаете отдохнуть с дороги, смыть пыль, — пролепетал Остис.
— К тому же сегодня может случиться гроза, небо хмурится, — добавил шериф.
— Ничего, ничего, сегодня — самое подходящее время! Отправьте приглашение Зрящему и известите горожан. Как только расставят лампы и зеркала, можете открывать зал для зрителей.
Бутс шагал за парнем в очках. Тот семенил впереди, то и дело озираясь — как там хламовник, идет ли? А Бутс шагал себе вразвалочку; откинул полу плаща, вытянул плитку жевательного табака, отломил кусок и кинул за щеку. Стал жевать, поминутно сплевывая. Свернул за угол вслед за провожатым, потом снова — и так, покуда очкарик не привел его в глухой закоулок. Домишки теснились друг к другу, подпирали соседей облупленными стенами. Окон здесь не было — сплошь сараи и заборы.
Этот тупик местные использовали как свалку, так что справа и слева громоздились бочонки с продавленными обручами, покореженные ящики, груды золы и гнилая кожура. Ну и воняло здесь соответственно. Тут только очкарик остановился.
— Здесь, что ли, наставления тебе давать? — благодушно осведомился Бутс. — Ну и местечко ты, паренек, выбрал.
Из-за груд отходов вышли четверо сектантов, помахивая дубинками. Очкарик навел на Бутса неуклюжий пистолет и сказал:
— Оружие не хватай, не то стрельну! Тихонько пойдешь с нами и тогда не пострадаешь.
За спиной толстого хламовника послышалось сиплое дыхание. Тот, не оборачиваясь, ткнул назад локтем, угодив под дых парню, который подкрадывался сзади. Сектант ахнул и сложился пополам. Взметнулись полы белого плаща, Бутс ловко нырнул под руку противнику, мигом оказался у того за спиной и выдернул из ослабшей руки дубинку. Очкарик растерялся — стрелять он не мог: Бутс заслонялся хрипящим сектантом, да и не хотелось стрелять — велено все сделать без шума… Пока сектант раздумывал, хламовник толкнул пленника к вооруженному очкарику, два сектанта столкнулись и свалились в грязь, а Бутс бросился на остальных, размахивая трофейной дубинкой…
Как раз в это время Гектор оглядел преображенный зал и удовлетворенно кивнул:
— Впускайте зрителей.
— А ваш друг, мистер Бутс? — на всякий случай уточнил Глипсон.
— Он появится, когда закончит работу. Ну а если что, мы отыщем его по плевкам. Он жует табак и сплевывает через три шага, так мы с ним уговорились. Табачные плевки хорошо заметны.
— Как скажете, — кивнул шериф. — Я велю своим парням быть наготове. Вдруг сторонники Зрящего захотят устроить потасовку?
— Мы позаботимся о том, чтобы они ничего такого не захотели. Бутс сейчас как раз этим и занимается.
Зрящий получил два сообщения почти что одновременно: сперва — что толстый хламовник пошел с его людьми, и тут же явился помощник шерифа с приглашением на диспут. Пророк победоносно оглядел братьев по вере и объявил, что правое дело торжествует. Теперь не придется удерживать хламовника в плену несколько дней, как предусматривал первоначальный план. Зрящий предполагал, что исчезновение главного оратора заставит оппонентов оттягивать диспут, а он, Зрящий, будет требовать обещанного состязания немедленно… но самонадеянный противник поторопился. Теперь хламовникам уже не отвертеться — сами виноваты, нечего было спешить с вызовом.