Я посмотрела на часы. Прошло двенадцать минут. Когда я взглянула назад, черные глаза Агнес впились в мое лицо с удивительной живостью. Было что-то пугающее в ее неожиданной бдительности, как визит из иного мира.
— Не заставляйте меня уезжать, — прошептала она.
— Это не будет так уж плохо. Я слышала, что этот дом престарелых замечательный. Правда. Вам будет гораздо лучше, чем здесь.
Ее взгляд стал напряженным.
— Ты не понимаешь. Я хочу остаться здесь.
— Я понимаю, Агнес, но это просто невозможно. Вам нужна помощь. Айрин хочет, чтобы вы были поближе к ней, и она могла о вас позаботиться.
Она печально помотала головой.
— Я умру. Я умру. Это слишком опасно. Помоги мне бежать.
— С вами все будет в порядке. Все хорошо.
Мой голос прозвучал слишком громко. Я понизила тон, наклонившись к ней.
— Вы помните Айрин?
Агнес заморгала, и я могла поклясться, что она размышляет, признаться или нет.
— Моя маленькая девочка.
Она потянулась ко мне, и я взяла ее трясущуюся руку, которая была костлявой, горячей и на удивление сильной.
— Я только что разговаривала с Айрин. Клайд нашел место недалеко от них. Она сказала, что оно очень хорошее.
Агнес замотала головой. Слезы показались в ее глазах и потекли по щекам, следуя глубоким морщинам. Ее рот заработал, лицо наполнилось мольбой, которую она не могла выразить словами.
— Вы можете мне сказать, чего вы боитесь?
Я видела, как она борется с собой, и ее голос, когда он прозвучал, был таким слабым, что мне пришлось привстать со стула, чтобы понять ее.
— Эмили умерла. Я пыталась предупредить ее. Труба упала во время землетрясения. Земля зашевелилась. О, я видела… это было, как волны на земле. Ее голову размозжило кирпичом.
Она не слушала, когда я говорила, что это опасно. Пусть так будет, сказала я, но ей нужно было сделать по-своему. Продать дом, продать дом. Ей не хотелось корней. Но так она закончила — в земле.
— Когда это было? — спросила я, пытаясь поддержать разговор.
Агнес молча помотала головой.
— Вы поэтому волнуетесь? Из-за Эмили?
— Я слышала, что племянница владельца того старого дома, через улицу, умерла несколько лет назад. Она была из Харпстеров.
О, боже. Кажется, мы залезли глубоко.
— Она играла на арфе?[1]
Агнес нетерпеливо замотала головой, ее голос набрал силу.
— Харпстер — ее фамилия. Она была большой шишкой в банке Ситизен и никогда не выходила замуж. Хелен была его бывшей подружкой. Она ушла из-за его плохого характера, но потом появилась Шейла. Она была такой молодой. Она ничего не знала. Другая девушка из Харпстеров была танцовщицей и вышла за Артура Джеймса, аккордиониста, у которого был музыкальный магазин. Я его знала, потому что раньше мы с девчонками ходили к нему, и он играл для нас после закрытия. Мир тесен. Девочки говорили, что дядин дом был для них вторым домом. Она может быть до сих пор там, если он оставил его ей. Она бы помогла.
Я внимательно смотрела, пытаясь понять, что происходит. Было ли в действительности что-то, о чем она боялась говорить?
— Это Эмили вышла замуж за Артура Джеймса?
— Всегда есть какая-то история… какое-то объяснение.
Агнес неопределенно махнула рукой, ее голос упал.
— Это было в Санта-Терезе? Может быть, я смогу помочь, если пойму.
— Санта Клаус пришел и принес нам полные чулки подарков. Я отдала ей свой.
— Кому, Эмили?
— Не говори об Эмили. Не рассказывай. Это было землетрясение. Все так сказали.
Она вытащила руку, и глаза ее сделались хитрыми.
— У меня артрит в плече и колене. У меня дважды было сломано плечо. Доктор даже его не трогал, только сделал рентген. Мне дважды удаляли катаракту, но ни разу не поставили ни одной пломбы. Можешь сама посмотреть.
Она открыла рот.
Ну да, никаких пломб, что не особенно важно, если совсем нет зубов.
— Кажется, вы в довольно хорошей форме для вашего возраста, — сказала я игриво.
Предмет разговора катался туда-сюда, как при игре в пинбол.
— Другая была Лотти. Она была дурочкой, всегда с широкой улыбкой на лице. Мозгов у нее было меньше, чем у овцы. Она вышла через заднюю дверь и забыла, как войти обратно. Сидела на крыльце и скулила, как щенок, пока кто-то не впустил ее в дом. Потом она скулила, чтобы выйти опять. Она была первой. Она умерла от гриппа. Я забыла, когда ушла мама. У нее случился удар, знаешь, когда отец умер. Он хотел сохранить дом, а Эмили не хотела слушать. Я была последней, и я не спорила. Я не была уверена до Шейлы, а потом я знала. Тогда я ушла.
Я сказала «угу» и сделала другую попытку.
— Вы волнуетесь из-за путешествия?
Она покачала головой.
— Этот запах, когда мокро. Казалось, что никого другого это не беспокоило.
— Вы бы предпочли, чтобы приехала Айрин и сама забрала вас?
— Я убирала дома. Так я зарабатывала все эти годы, чтобы вырастить Айрин. Я следила за Тильдой и знала, как это было сделано. Конечно, ее выгнали. Он за этим проследил. Никаких финансовых документов. Никаких банков. Она была единственной потерей. Это был единственный раз, когда ее имя было в бумагах.
— Чье имя?
— Ты знаешь.
Ее взгляд теперь был скрытным.
— Эмили?
— Знаешь, время лечит все раны.
— Это был ваш отец, о котором вы говорили?
— Нет-нет. Его давно уже не было. Это должно быть в итогах, если ты знаешь, где искать.
— Каких итогах?
Ее лицо сделалалось непроницаемым.
— Ты говоришь со мной?
— Ну да. Мы говорили об Эмили, которая погибла, когда упала труба…
Она сделала движение, как будто заперла свой рот и выбросила ключ.
— Я все это сделала, чтобы спасти ее. Мои уста запечатаны. Ради Айрин.
— Что же это, Агнес? О чем вы не должны говорить?
Она насмешливо посмотрела на меня. Я вдруг поняла, что настоящая Агнес Грей была со мной в этой комнате. Она говорила абсолютно разумно.
— Ну, я уверена, что ты очень хорошая, дорогуша, но я не знаю, кто ты такая.
— Я — Кинси. Я знакомая вашей дочери. Она волновалась, когда вы пропали, и попросила меня приехать и узнать, что происходит.
Я увидела, как поменялось выражение ее лица и она снова заговорила.
— Никто не знал этого. Никто даже не догадывался.
— А, Агнес? Вы хоть знаете, где находитесь?
— Нет. А ты?
Я не удержалась и рассмеялась. Через мгновение она тоже начала смеяться, звук, деликатный, как кошачье чихание. После этого она снова погрузилась в сон.
7
Я спала плохо. Я думала об Агнес, чьи страхи оказались заразными и заставили волноваться и меня. Реальность угрозы смерти наконец достигла моей души, где начала накапливать энергию. Я чувствовала каждый звук, изменение температуры в комнате, перемещение света за занавесками. В 1.00 машина въехала на парковочное место недалеко от моей комнаты. Я вскочила и наблюдала в щелочку, как парочка вылезала из нового «кадиллака». Даже в глубокой тени я видела, что они пьяны и цепляются друг за друга. Мое волнение усилилось после того, как они зашли в соседнюю комнату. Конечно, будь они убийцами, они не стали бы откладывать мою кончину ради шумного совокупления, которое началось в ту же минуту, как закрылась дверь. Кровать стала неустанно колотиться в нашу общую стенку. Затишья наступали только тогда, когда дама давала советы своему незадачливому партнеру.
— Прыгай сюда, как собачка,
или
— Сунь эту старую лысую штуковину туда.
По мою сторону стены картина с лосем тряслась и плясала. Мне пришлось протянуть руку и делжать ее, чтобы она не свалилась мне на голову. Женщина стонала, было больше похоже, что она рожает, чем занимается любовью. Темперамент нарастал. В конце она взвизгнула, но я не поняла, она кончила или свалилась с кровати.