Источник черного света находился почти под самым потолком и с каждой минутой становился все более невыносимым.
— Это все? — Чжу Лин встал между ним и скорчившейся на земле Мэй. — Ты еще слабее, чем предыдущий. Полуночная печать сожжет тебя быстрее, чем я закончу.
Он взмахнул мечом, балансируя на крошечном каменном пятачке, приводя воздух в движение. Напитанный духовной силой, тот всколыхнулся и волной покатился к Печати. Странный цветочный аромат любовно огладил лицо Янмэй.
— Опусти меч.
По коридору к ним направлялся Шэн Юэлин.
— С твоей раной рискнул прийти в сердце горы? — Чжу Лин издевательски растянул губы. — Думаешь, сможешь сражаться?
Шэн Юэлин направил на него клинок.
— Я не дам тебе забрать ни Печать, ни сына Императора.
Мэй не могла понять, о каком сыне шла речь.
— Госпожа Ю, — окликнул ее заклинатель, — выйдите из Хранилища и покиньте гору. Снаружи вас встретят…
Его прервал хохот Чжу Лина.
— А ты мастер ловить рыбу в мутной воде¹! Только вместо карпа рискуешь вытянуть сома.
¹(воспользоваться суматохой для получения выгоды (идиома), 混水摸鱼)
Он без предупреждения ринулся в атаку. Закаленные мечи скрестились с режущим звоном.
Мэй отползала от греха подальше, пока обезумевшие заклинатели не прирезали ее в пылу битвы. Выход оказался перекрыт, и ей оставалось только пробираться вдоль стены по узкому выступу, пока ее нога внезапно не провалилась в пустоту… и уперлась в ступеньку.
Мэй проглотила тошнотворный ком, миг назад подкатившийся к горлу, и недоверчиво прищурилась в темноту: лестница ей не привиделась. Она закручивалась вдоль стен пологой спиралью.
От черного света невыносимо раскалывалась голова, так что Мэй хотелось биться о стену, пока ее мозги не превратятся в кашу. Лишь бы избавиться от боли!
Внезапно темноту распорола вспышка белого света, за которой последовал вопль: Чжу Лин висел в воздухе, связанный духовной энергией Шэн Юэлина. Его меч валялся у ног победителя.
— Убьешь себя ради него? — рассмеялся пленник. — Давай! Окажи Владыке эту услугу.
Шэн Юэлин в ответ выплюнул что-то неразборчиво и сотворил демоническую печать.
Мэй доводилось только слышать о них от учеников. Тем было любопытно повозиться с великовозрастной дурочкой-попаданкой, поэтому они подробно объясняли некоторые особенности заклинательства. Высокой степенью мастерства считалось создание заклинаний, изгонявших демонов. Разумеется, этих тварей можно было просто-напросто наколоть на «святой» меч, однако, бывали случаи, когда демоны вселялись в живых людей, и тогда приходилось выбирать: убийство или опасный ритуал.
По мере активации печати меридианы Чжу Лина словно наполнялись огнем. Он пытался избавиться от духовных пут, орал что-то о вечных страданиях и демонах, затем на особо высокой ноте обмяк, потеряв сознание.
Шэн Юэлин опустил его на землю, а затем покачнулся.
— Обрыв! — закричала Мэй на родном языке.
Юэлин, нелепо взмахнув рукавами, обрушился в пропасть.
Она тут же поползла вниз, молясь, чтобы лестница внезапно не отправила ее в такой же полет. Снизу не доносилось ни звука, только слабое постукивание, и время от времени мерцал тусклый огонек.
Свет, сотворенный Чжу Лином, погас, оставив Мэй в непроглядной темноте под градом черного излучения, которое, казалось, заживо варило ей мозги.
Благословенно-ледяной пол встретил ее внезапно — она была уверена, что не преодолела и половины пути.
— Достопочтенный! — отчаянно позвала она. — Шэн Юэлин?
Сбоку мигнула очередная искорка, и Мэй кинулась к ней.
Он неподвижно лежал на камнях и пытался исцелиться теми крохами духовной силы, что остались после экзорцизма.
В темноте Мэй наткнулась на его грудь и щеку, едва не выколов пальцем глаз.
— Госпоже Ю следовало, — его речь звучала неразборчиво, и Мэй с трудом угадывала смысл, — звать на помощь. Прошу вас… не говорить о том, что… вы… видели. Чжу… Лин…
Паузы становились все длиннее.
— Я могу передать вам духовную силу! — воскликнула Мэй.
— Нет. Не… нужно.
Шэн Юэлин пошевелился, но как-то неправильно, однобоко — она почувствовала это, потому что держала его за плечи. И слова звучали так, словно он не мог нормально открыть рот.
Еще одна искорка осветила его перекошенное лицо.
Мэй вспомнила весь русский мат, какой только знала:
— У тебя инсульт, упрямый ты кусок… идиота!