Есть у Бартока одно Скерцо для фортепиано с оркестром. Дерзкая, отчаянная, бешено радостная музыка. Четыре года тому назад пришлось снять ее с репертуара филармонического общества из-за исключительной технической сложности произведения. Скрипачи жаловались, что у них затекает правая рука, и после репетиций болят мышцы, исполнители на духовых — что у них не хватает легких, контрабасисты — что ломают мизинцы. Вот из-за этого и пришлось отменить исполнение Скерцо. Этот случай во многом предопределил судьбу Бартока-композитора и ничему его не научил. Сочинитель не начал писать более легкую для исполнения музыку и не отказался от своего «я».
Потому что он нашел это «я» — особый, вечно юный, склонный играть со стилями и любящий романтику венгерский дух. Этнически его музыку питает не столько венгерская, сколько секейская народная музыкальная традиция. Как исследователь-этнограф Барток внес значительный вклад в дело венгерской музыки — он видел, что оригинальную этническую музыку почти уничтожило цыганское влияние, особенно в Альфёльде, где она совершенно утратила свой изначальный характер. В народных же песнях секеев, чангов, жителей Задунавья, наоборот, сохранились древневенгерские элементы, куда более удобные для использования в качестве контрапункта.
Как же использует их Барток? С блестящим остроумием. Тот, кто слышал его сюиту, — два года назад она была впервые исполнена в Венской консерватории, а в прошлом мае три части были сыграны на открытии сезона в будапештской Музыкальной академии, — никогда ее не забудет. На слух — сплошное волнение. Новые, никогда прежде не слышанные тембры, дикие, безудержные ритмы, пульсация которых вызывает в памяти звонкие, резкие поэмы Петёфи. Точно ракеты-шутихи разлетаются во все стороны из оркестра новые, глубокие и дерзкие идеи. Слушатель попадает в особую атмосферу. Хмельные лица, пьяные визги, мускулистые мужские руки, много теплых и кричащих тонов. В воздух взлетают многоэтажные ругательства, градус повышается, и к вину, что выливается из-под стола, примешивается кровь.
Эта империя воображения похожа на мир Эндре Ади[10]. Только у Бартока этот мир более здоровый и веселый. Сарказм у него более светлый (да, в музыке Бартока есть сарказм). Однако сходство с Ади усиливается еще и тем, что оба автора — прирожденные лирики, и их искусство — фанатичное, упорное стремление выразить свое «я». Они не довольствуются привычными средствами выражения, но выдумывают новые средства и способы. Даже слово «выдумывают» здесь не уместно, ведь их высказывание совершенно искреннее, даже интуитивное.
Секретное название новой, второй оркестровой сюиты — «Серенада для филистеров». Будучи широко образованным и теоретически великолепно подготовленным музыкантом, он, конечно, считает себя музыкантом-абсолютистом, просто называет свою композицию «сюитой». Но программное название здесь и не нужно: программа в этой музыке — снова она сама. Смелый вызов конвенциональностям в искусстве, гениальное разрушение форм, уникальный новый синтез музыкальных элементов. Филармонический оркестр не решился взяться за это произведение; явно потому, что считает эту музыку оскорбительным вызовом для большей части филармонической концертной публики, даже насмешкой над ней.
Новейшее произведение Бартока — концерт для скрипки в двух частях: Адажио и Аллегро. Ключевая мысль кроется в самом этом неожиданном противопоставлении. Тем не менее, контраст этот оправдан композиционно и мелодически, посредством своеобразного — хотя уже ясно слышного в сюитах — контрапунктного мышления, если смотреть с точки зрения мира мелодий, в равной степени математического и чувственного.
Бела Барток еще молод, но уже ясно, что перед нами сложившаяся личность, чье искусство — а он создает искусство, а не просто музыкальные пьесы — по-настоящему бурлит. Это искусство еще и сегодня, по большей части, принадлежит будущему, как вследствие своих особых черт, так и в силу обстоятельств (техническая сложность). Главные произведения Бартока еще не изданы в переложениях для фортепиано. Но и сейчас, пока мы имеем доступ только к партитурам, уже можно утверждать: те, кто любит в музыке все тонкое, индивидуальное и новое, могут рассчитывать в будущем на исключительно интересные музыкальные тексты.