Кайто отвязала одну из лодок Фалкрестов и двинулась вверх по Кристальному каналу — северо-западной ветви пяти каналов, расходящихся от Эвергарда. Вистериевая роща была одним из немногих жилых районов Внешнего Сада, где проживали представители высшего класса, не достигшие ещё статуса новой знати.
Сначала Марлоу предположила, что Фалкрест скрывает там любовницу, но быстро отбросила эту теорию. У многих влиятельных людей были любовницы — это вряд ли могло разрушить его репутацию. Даже незаконнорожденный ребёнок казался маловероятным вариантом.
Это должно было быть что-то хуже — хуже незаконных детей, хуже запрещённых книг заклинаний, хуже всех тех других вещей, за которые подобные Аврелиусу Фалкресту мужчины ежедневно уходили безнаказанными в Каразе.
Наконец, Кайто пришвартовала лодку у непримечательного дома, почти не отличавшегося от других вдоль канала. Он был большой, но, конечно, не такой роскошный, как особняки в Эвергарде. У него был широкий портик и верхняя галерея, украшенные тонкими белыми колоннами и блестящими перилами.
Кайто вышла на причал и распахнула кованые железные ворота, пройдя мимо аккуратно подстриженных живых изгородей, окружающих лестницу, ведущую к дому.
Марлоу проскользнула под ворота и затаилась среди живых изгородей, пока Кайто не поднялась к двери и не открыла её движением карты заклинаний. Дождавшись, пока та закроет дверь, Марлоу проскользнула под небольшую щель внизу.
Её встретила неожиданная сцена. Кайто стояла на пороге элегантной гостиной рядом с входом. Но она была не одна. На мягком диване сидела пожилая женщина, разливавшая чай. На ней было шёлковое кимоно, а чёрные с проседью волосы были собраны заколкой, украшенной драгоценными камнями.
Мерлоу с изумлением узнала её. Её портрет висел в холле дома Фалкрестов.
Исме Фалкрест. Мать Адриуса.
— Чем обязана столь приятному визиту, Кайто? — спросила Исме, поднеся к губам изящную чашку чая.
— У меня нет времени на игры, — резко ответила Кайто. — Кто был здесь, Исме? С кем ты разговаривала?
— Разговаривала? — переспросила Исме, горько рассмеявшись. — Ты, должно быть, шутишь.
— Я похожа на шутницу? Скажи мне, кто здесь был.
— Только ты, дорогая Аллеганца, — с притворной улыбкой сказала Исме. — Моя единственная гостья. Может, останешься на чай?
— А что насчёт девушки? Любопытной, блондинки, невероятно раздражающей?
— Никто не приходил, — резко ответила Исме. — Как не было никого много лет.
Много лет? Адриус сказал, что его мать отсутствовала в Каразе последние десять лет. Неужели она всё это время была здесь? Почему?
— Свадьба Амары сегодня вечером, — внезапно сменила тему Исме. — Я видела это в новостях.
— Исме…
— Я не буду ни с кем разговаривать. Я ничего не сделаю. Но, пожалуйста, прошу… Я хочу увидеть её. Не должно быть так, что мать пропустит свадьбу своей дочери. — В глазах Исме блестели слёзы, чашка в её руках задрожала. — Попроси его, Кайто.
— Аврелиус уже принял решение, — холодно ответила Кайто. — Ты слишком большая угроза, особенно сейчас, когда Городской Солиситор наступает ему на пятки.
Исме издала полусумасшедший смешок.
— Угроза? Женщина, вынужденная выполнять любой приказ, который ей дают, — это угроза? Аврелиус, должно быть, теряет хватку.
Мерлоу вдруг испытала острое облегчение, что не может говорить, потому что не смогла бы сдержать удивлённого вздоха.
Исме встала, её глаза сверкали яростью, которая напомнила Марлоу о взгляде Адриуса.
— Человек, которому ты так преданно служишь, отнял у меня всё. Он украл меня у моей семьи, заставил выйти замуж, о чём я никогда не просила, использовал меня, чтобы присвоить состояние моей семьи, а потом, когда я родила ему двух детей, забрал и их. Я прошу — нет, умоляю — об одном. Я просто хочу увидеть, как моя дочь выходит замуж.
Мерлоу застыла, не в силах отвести взгляд от Исме.
Она была проклята. Аврелиус использовал на ней проклятие Принуждения — много лет назад, чтобы завладеть состоянием её семьи.
Это был тот самый секрет, который, по его мнению, мог его уничтожить.
Мерлоу смотрела на печальное лицо Исме, чьи черты исказились от горя. Это было то же выражение, которое она видела на лице Адриуса, когда он впервые рассказал ей о матери, которая его бросила. Она и подумать не могла, что может ненавидеть Аврелиуса ещё больше, но это… это было невыразимо жестоко.