— Господину Торки удалось заполучить их ценой грандиозных усилий, — объяснила она довольно.
— Дворец Тюильри, вместе с садами, разрушили во время Французской революции, — заметила Ребекка с грустью. — Каким же образом уцелели качели?
Домоправительница смерила ее презрительным взглядом, как будто та только что сказала чудовищную глупость. Мы вернулись к дому в ледяной тишине.
Я оторвал взгляд от лугов и перевел его на Патрисию Хойл. В тот день на ней было черное платье без рукавов. На лице — больше косметики, чем обычно.
— А теперь мы приступим к обыску, — проговорил я, указывая на агентов, которые ждали нас у дома.
— Пожалуйста, — ответила домоправительница с гримасой недовольства. — Только осторожнее с мебелью и с обстановкой. Там все старинное.
Я знаком приказал агентам начинать и последовал за ними в дом. Ребекка присоединилась к ним, а я остался в сторонке с Патрисией Хойл и наблюдал за ходом дела.
Дом оказался огромным, поэтому обыск затянулся. И все безрезультатно. Ничего такого, что могло бы иметь отношение к исчезновению Яна Хасельхоффа.
— А я вам что говорила? — Глаза домоправительницы торжествующе блеснули.
У меня зазвонил сотовый, и я отошел в сторону, чтобы ответить. Это был агент Николз.
— Инспектор Холл, Торки мертв.
— Мертв? — повторил я ошарашенно.
— Да, с ним случился инфаркт. Он почувствовал себя плохо во время перелета в Лондон на частном самолете. Пилот сообщил об этом в диспетчерскую. Когда самолет приземлился, Торки погрузили в машину «скорой помощи» и отвезли в больницу, но там он вскоре скончался.
Я задал Николзу несколько вопросов о больнице, куда отвезли режиссера, и о времени его кончины. После чего разговор был окончен.
Ребекка смотрела на меня не отрываясь.
— Плохие новости?
— Отвратительные.
Я знаком попросил ее следовать за мной. Мы вышли в сад, и я коротко рассказал ей о смерти Торки.
— Зачем он вернулся в Англию? — удивленно проговорила Ребекка. — Он должен был оставаться в Штатах до конца месяца. Нужно сообщить домоправительнице.
— Да, и я не горю желанием это делать.
Мы вернулись в дом. Патрисия Хойл сидела на прежнем месте.
— Вы знали, что Торки собирался вернуться домой сегодня? — спросил я ее.
— Вы шутите?
— Отнюдь. Он нанял самолет.
Домоправительница долго смотрела на меня, прежде чем ответить.
— Если вы говорите правду, значит, мне нужно немедленно идти и приготовиться к его возвращению.
— В этом уже нет необходимости.
Патрисия Хойл замерла.
— Почему?
— Мне только что сообщили, что в самолете у Торки случился инфаркт. К сожалению, врачи ничего не смогли сделать. Он умер вскоре после того, как его доставили в больницу в Лондоне.
Домоправительница закрыла лицо руками. Мы с Ребеккой недоуменно переглянулись. Неужели она была так привязана к своему работодателю? Я снова спросил себя, кто же такая Патрисия Хойл на самом деле.
— Вам лучше присесть, — предложила ей Ребекка.
Мы помогли домоправительнице переместиться на диван. Моя напарница пошла к бару и налила стакан янтарной жидкости.
— Коньяк, — сказала она, протягивая его домоправительнице. Та осушила стакан одним глотком.
— Вам лучше? — спросила Ребекка, внимательно глядя на нее.
Патрисия Хойл кивнула и снова замерла, уставившись в пустоту.
— Не могу поверить, что его больше нет, — пробормотала она. — Невероятно, что он вот так умер.
— Вы были очень привязаны к господину Торки, — заметил я.
Она, казалось, не слышала.
— Давно вы на него работаете?
Патрисия Хойл немного помолчала, потом ответила:
— Два года.
— Как вы с ним познакомились?
— На пробах.
— Вы были актрисой?
Меня вовсе не удивило, что она имеет отношение к миру кино. Эта женщина была слишком красива для простой домоправительницы. Однако я не помнил ее ролей.
— Это была моя первая и последняя проба.
— А почему?
Во взгляде Патрисии Хойл мелькнула ирония.
— Попробуйте догадаться.
— У вас была связь с Торки?
Она пронзительно рассмеялась.
— Нет, мне не настолько повезло.
— Какие же тогда отношения между вами были?
— Те, о которых вам известно.
— Вы хотите сказать, что действительно служили его домоправительницей, и ничего больше?
— К сожалению, да. Я хотела стать чем-то большим, но он мне не позволил.
Мне не верилось.
— Почему?
— Господин Торки был эксцентричным человеком. Думал только о кино. Для него женщины не существовали.