Сколько сил потрачено зря, сколько бесценного невосполнимого времени кануло в Лету! Вот и пенсия подкралась незаметно – неплохие деньги, но радости нет на душе. И нет больше сил вести каждодневную битву за урожай, думать о хлебе насущном, бороться с рукотворными невзгодами и природными катаклизмами… Такая вот она – старость!»
Володя в который раз бросил рассеянный взгляд на расстилавшееся внизу до боли знакомое чудесное поле: на море сорной травы, на брошенные участки, и от нахлынувших воспоминаний защемило где-то глубоко в подреберье… Нет, не мог он больше выносить обманчивой красоты этой завлекательной волшебной долины. А ведь столько с ней было связано: Лена, дети, деловая некогда любимая Татьяна... Слёзы навернулись на глаза. Пришлось отойти в сторонку, чтобы никто не заметил его минутной слабости. Рыдания сотрясали натруженные плечи, крупные солёные капли текли по щекам. Спустя несколько минут стало легче, но всё равно… надсадно ныли уставшие руки, ломота в суставах напоминала о том, что пора уходить на покой…
Как-то незаметно из-за поворота подкралась слегка запоздавшая электричка. Народ зашевелился, двинулся на посадку. Владимир занял своё привычное место в тамбуре центрального вагона. Оглянулся, нет ли контролёров? Поезд тронулся, и неспешно поплыла, исчезая за кронами деревьев… чудесная долина, широкий простор, так долго манивший своей загадочной глубиной слишком многих, но на поверку оказавшийся очередным бесплодным мифом, сотворённым для того, чтобы отвлечь неискушённые души от чего-то более важного и нужного.
Наш доморощенный философ пытался разобраться, от чего именно, но мысль ускользала под мерный перестук колёс. Нет, не мог он поверить, что кто-то наглый и бесцеремонный обвёл вокруг пальца такую массу людей, целую страну. Не мог… а потому суть и причины случившегося не дано было понять ни поседевшему герою нашего повествования, ни прочим пассажирам пригородного провинциального поезда. Да и зачем им было знать об этом? Как говорится, «во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, тот умножает скорбь…»