Правда, в течение нескольких лет, русские имели еще промысловую тюленевую станцию дальше на юг, на Фараллоновых островах, в двадцати милях от бухты Сан Франциско, но эта станция не была колонией постоянного характера.
Резанов, увидя Калифорнию, много думал о возможностях русского движения в эту благодатную страну, где он предполагал не только основать изолированные форты, но фактически прикрепить территорию к России.
Будучи в Ново-Архангельске на Аляске, он пишет пространное письмо министру коммерции, датированное 17 июня 1806 года. В этом письме он пишет:
«Ежели б ранее мыслило правительство о сей части света… ежели б беспрерывно следовала прозорливым видам Петра Великого, при малых тогдашних способах Берингову экспедицию начертавшего, то утвердительно сказать можно, что Новая Калифорния никогда б не была Гишпанской принадлежностью, ибо с 1760 года только обратили они внимание свое и предприимчивостью одних миссионеров сей лутчей кряж земли навсегда себе упрочили. Теперь остается еще не занятой интервал, столько же выгодной и весьма нужной нам, и так ежели и его пропустим, то, что скажет потомство?»
Преждевременная смерть Резанова затормозила проведение его плана в жизнь, но с 1808 года начинается определенная кампания по закреплению части Калифорнии. Тайно, без ведома испанцев, зарываются медные нумерованные дощечки в уединенных местах, от Шар лотовых островов до мыса Бодего в Калифорнии, с надписью «Земля российского владения».
Эта кампания завершилась постройкой Форта Росс в 1812 году. Форт Росс был построен русскими крепко, добротно, на много лет. Высокая бревенчатая стена в 12–15 футов вышиною с двумя двухэтажными башнями по углам были достаточно надежным укрытием. Кроме того там было двадцать пушек с регулярно-менявшимися часовыми, что придавало форту вид военной крепостцы. Военная дисциплина была необходима для безопасности колонии. Кусков, при постройке форта, слишком хорошо помнил, что за несколько лет до этого, 20 июня 1802 года, вся колония Ново-Архангельска была поголовно вырезана индейцами племени «колош» и сам форт сожжен.
Внутри Форта Росс, под защитой его стен и пушек, находился дом правителя колонии, часовня, казармы, кухня, склады и тюрьма. Кроме того, много построек было возведено снаружи, за стенами форта. Многие семейные промышленные жили в крепко-сколоченных добротных избах на некотором расстоянии от форта. Всего было построено девять зданий внутри форта и пятьдесят домов снаружи. Через два года, в 1814 году, были закончены постройкой кожевенный завод, мельница, мастерские, кладовые и целый ряд жилых помещений.
Всю историю постройки форта и также жизнь его первого правителя Кускова, детально объяснил и описал Ротчев своей жене Елене и ее подруге Анне, во время прогулки по пляжу, перед фортом, на следующий день после их приезда. Жизнь кипела даже на берегу. Несколько рабочих были видны на судостроительной верфи, где они ремонтировали компанейское судно. Верфь теперь не строила новых кораблей, но было время, когда она спустила на воду несколько ладно построенных морских судов.
— Ну, что, мои дорогие, устали бродить для первого дня здесь. Может быть вернемся обратно домой и отдохнем? — Ротчев заботливо обратился к дамам.
— Мы совсем не устали. Наоборот все здесь так ново и интересно, что мы хотим все видеть и слышать все об этом месте, — запротестовали обе. — Как хорошо здесь. До сих пор не верится, что вчера весь день была такая гнусная погода, шел нудный, моросящий дождь. Какая метаморфоза! Сегодня все выглядит по-новому, по-иному.
Ротчев засмеялся. Он был очень доволен впечатлением, произведенным на дам видом ярко-освещенного солнцем Форта Росс. Ротчев был еще молод и с большим энтузиазмом относился к своей работе, к своим обязанностям. Его можно было назвать интересным. Среднего роста, худощавый, с темноватыми волосами, довольно длинными позади и с протянувшимися двумя длинными полосками до половины обеих щек, он был типичной картиной молодого, слегка самоуверенного, типичного представителя своего класса того времени. Ротчев сегодня был особенно тщательно и элегантно одет, вероятно по случаю приезда обеих дам. Даже не верилось, что он был одним из пионеров, прорубавших путь в неизвестных местах и служивших авангардом русского продвижения на континенте Америки. Он нисколько, по внешности, не отличался от тех молодых людей, петербуржцев, которых можно было видеть на Невском.
Он взял Елену и Анну под-руку и пошел с ними вокруг стены форта по направлению к мельнице, стоявшей на пригорке, у ручья. Заглянули внутрь темной, слабо-освещенной мельницы, казавшейся совсем темной после ослепительного яркого солнечного дня. Старый мельник Прохор Прокопьев деловито возился у жерновов, смазывал что-то.
— Бог в помощь! — крикнул ему Ротчев.
Прохор взглянул на них в изумлении и быстро сорвал с головы шапку, густо напудренную мукой.
— Благодарствую, Александр Гаврилович. Вот подмазываю тут маленько. Как изволите здравствовать Елена Павловна и Анна Владимировна?
Старик был несказанно рад чести, оказанной ему, посещением мельницы обеими молодыми дамами.
— Ну, не будем мешать работе. Мы пойдем дальше в фруктовый сад.
Позади форта, на пологом склоне гор, в полуверсте от селения, может быть футах в пятистах над уровнем моря раскинулся чудесный фруктовый сад, которым, очевидно было, Ротчев очень гордился.
Им взяло недолго дойти до сада и, прогуливаясь между рядами деревьев, Ротчев с гордостью показывал жене и Анне те деревья, которые он считал особенно интересными.
— Видите, вон то персиковое дерево, — Ротчев указал на старое дерево в углу сада. — Это было первое фруктовое дерево в нашей колонии здесь. Лейтенант Бенземан, командовавший одним из компанейских кораблей «Чириковым», привез это дерево из Миссии Сан Франциско, еще в 1814 году, и вот, оно все еще стоит, растет и цветет, дает много плодов, хотя ему теперь уже больше двадцати пяти лет.
Он еще раз посмотрел вокруг.
— Немного позже, в 1817 и 1818 годах наш бывший правитель Русской Америки Гагемейстер привез сюда еще несколько персиковых деревьев из Монтерея. Вы можете видеть эти деревья вон там, немного правее этого первого дерева. Он также привез несколько виноградных лоз из Лимы, из Южной Америки. Они посажены вдоль забора там, по северной стороне сада.
— Просто поразительно! — воскликнула Елена. — Кустик за кустиком, дерево за деревом, виноградная лоза — много-ли лет прошло и смотри теперь, какой у нас чудный фруктовый сад разросся. Да такого сада я у нас в России не видывала, чтобы росли вместе персики, яблони, груши и виноград!
— Да, мы должны благодарить наших трудолюбивых предшественников, — добавил Ротчев. — Года не проходило, чтобы они не подсаживали чего-нибудь нового в этом саду. В 1820 году, на другой стороне сада, вон в том углу было посажено еще более ста новых фруктовых деревьев. Там и яблони, персики, и вишни, и много других. Все это хорошо принялось, разрослось буйно. Что и говорить, климат здесь благодатный и теперь у нас, здесь, летом масса фруктов. Мы никогда не страдаем от недостатка фруктов. Заметьте, что мы здесь выращиваем не только фрукты, но и замечательные цветы. Ничего этого здесь не было до приезда Кускова. Вот здесь, вдоль забора, видите растут чудесные розы, привезенные из Сан Франциско. А те кусты роз, помнишь Леночка, около нашего дома… это особенные розы из Пальма Кристи на Сандвичевых островах. Нет, нам, конечно, грешно жаловаться здесь. У нас нет ни в чем недостатка: прекрасные фрукты, свежие овощи, цветы и, конечно, свежие молочные продукты. Вы знаете, что у нас, здесь, ведь, три тысячи голов скота!
— Три тысячи! Да, ведь, это же богатство!