– И кому мы – равные? – в изподдиванье, похоже, менялся психологический климат на «обидливо, местами – слёзы».
– Ы-ыы… Э-ээ… Равные. Да. Вот… – я почему-то был уверен в своём тезисе, но на ум не приходило ни одной релевантной леммы.
– Да кому мы равные?! Зачем ты врёшь? – бросили мне в лицо плачущим голосом.
– Да равные, равные. Все всем равные. Что ты ерундой-то страдаешь? По-моему, ты телевизора пересмотрела, – вспомнилось из классика: «Аргументы слабые. Надо кричать». – А то, что я тут перед тобой на коленях пресмыкаюсь, практически умаляя быть хорошей девочкой, – это ли не равенство? По-моему, это вообще демонстрация твоего привилегированного положения.
– А напяливать на меня свои дурацкие тряпки, так, по-твоему, равенство выглядит? Да? А если носить их чуждо моей природе? Разве это на насилие над личностью?
– Ну какое ещё насилие? Одежда – это атрибут субъекта истории. Если разгуливать голышом, то о том, чтобы стать личности можно только мечтать
– Вот и отстань, от меня, тогда. Буду тут сидеть и мечтать.
– И о чём же ты под диваном собралась мечтать?
– О том, чтобы все, реально все, и люди и кошкодевочки, были равны по-настоящему. Чтобы мы могли сидеть с людьми за одним общим столом. Чтобы люди больше небыли бы для нас хозяевами, а мы – их рабами! Чтобы однажды, город стал безопасным для моего рода, чтобы на его улицах стало безопасно и наступила свобода! Я буду мечтать, что однажды дети людей перестанут считать нас за вещи, и будут видеть в нас не просто живых игрушек, а равных себе личностей! Я буду мечтать, что когда-нибудь, в этом проклятом городе, и в этой проклятой стране, где все мэры, префекты, судьи и полисмены, вдруг перестанут быть законченными подонками и извращенцами, что мы все, и люди, и Кошкодевочки, возьмёмся за руки и станем друзьями! Буду! Я буду мечтать! – на последний словах «крещендо» я дождался логичной кульминации в виде девчачьих рыданий.
– Радость моя. Мечтать ты можешь о чём угодно. Но делать это надо молча, ибо даже стены имеют уши. Нечто подобное, о чём ты тут мечтаешь, в истории этой страны уже происходило. Закончилось, правда, типично. Сейчас, возможно, история повторяется, и закончится она, наверное, стереотипно, потому, что эта страна никогда не меняется. Как её основали, так она и держится на принципах, утверждённых своими отцами-основателями меняя форму, но, не меняя содержание. Была ещё одна страна, где её жители тоже мечтали. И даже попытались свою мечту сделать реальностью. И у них это даже получилось. Но ненадолго. Другим странам это очень не понравилось, и они вернули всё в исходное положение. Мечтать о хорошем и добром, дело благородное, но – опасное. А я не хочу, чтобы с тобой из-за твоей болтливости что-то случилось. Именно поэтому мы и едем сейчас в такое место, где тебе всё расскажут и объяснят. И ты станешь умной и образованной. И возможно сможешь приблизить свою мечту к реальности.
– Что, правда, смогу? – рыдания утихли, а цвет глаз у «племени молодого, незнакомого» вернулся к врождённому небесно-лазурному.
– Сможешь, сможешь, – убедившись в потери «объектом» бдительности, я сделал выпад и всё же сумел ухватить мечтательницу за заднюю лапу.
Я почти вытащил из подполья неопытную носительницу крамолы, но операция сорвалась из-за слабой проработки тактических моментов:
– Ай—я-я-я! Не кусайся! Это неспортивно! – выпустив кошкодевочку, я схватился за локоть, прокушенный острыми зубами. – Вот ты как? Да? Я для неё всё делаю, стараюсь, в лепёшку уже разбился, а она – кусаться. Где ты научилась кусать кормящий локоть?
Признав своё безоговорочное поражение на поприще зоопедагогики, но гордо поднявшись с колен, скомкал новые дизайнерские трусы из очень даже недешёвого бутика для кошкодевочек, и швырнул их куда подальше. Надоело, блин. Всё без толку. Не слушается она меня. От чего ещё обиднее: вторая-то меня слушается. А эта – вообще ни во что не ставит. Ещё и кусается:
– Ну и фиг с тобой, принцесса без трусов. Всё. Можешь ехать, в чём хочешь. Там все будут культурные и образованные. Одна наша Скай голая будет. Ну и пусть все над тобой посмеются, – применил я последнюю манипуляцию.
– Не голая я! Я в платье! – огрызнулась передислоцировавшаяся в прихожую кошкодевочка.
– Грин, ну скажи ей, ну ты же старшая, а? – самостоятельно втаптывая в грязь остатки никчёмного авторитета, заканючил я перед второй кошкодевочкой, до сих пор безучастно взирающей из мягкого кресла на классовую борьбу.
– А может, уже поедем, а? Вы реально своей фигнёй запарили. Придёт время – сама трусы наденет, – утомлённо ответила мне «сестрица Алёнушка».
– Да, фендер-стратокастер! Меня в этом доме хоть кто-то всерьёз воспринимает? Или я для вас просто повар и оператор наполнения лотков наполнителем? – ответом мне было молчание.