– А что это даст?
– Ну, как что? Даст ему приятные ощущения.
– Ладно, я понимаю, дать ему ваш образ. Вы, как ни как его супруга. Он вас любит…
– Нет, всё не так, – перебила Маркиза, погрустневшая разом Мадам, – я ему не супруга, и даже совсем не подруга, а – так. Мы даже толком и не встречаемся. И меня он, по большому счёту, и не любит вовсе.
– Э-э? Ну… допустим. А что нам даст награждение за выполнение должностной инструкции? – Маркиз всё ещё не очень понимал поступившее предложение.
– А то и даст, что для него быть лучшим работником месяца – это большое достижение. Он в плане самооценки себя, как профессионала, очень щепетилен, скажем так. И если его похвалить за качественную работу, ему будет приятно. А уж если вообще дать премию мира, как лучшему работнику планеты, то… оо-о!
– Ок. Попробую, – задумчиво пробубнил себе под нос Маркиз и наклонившись над консолью своего аппарата начал что-то там колдовать.
Пока Маркиз готовил новую трансляцию, а испытуемый продолжал регулярно выть от боли, в помещение заглянули Сешат и Тефнут.
– Ну? Ну?! Есть успехи? Ему лучше? Он очнулся? – на перебой зашептали кошкодевочки Маркизу, почтительно держась на расстоянии от Мадам.
– Чего вы там шепчетесь? Подходите ближе. Можете не бояться. Я на вашего ненаглядного начальника не претендую, – тихо обозначила диспозицию Мадам коллегам болезного начальника, и отошла в сторонку.
– Так. Пробую! – громко объявил Маркиз и щёлкнул тумблером.
Никаких явных эффектов, ни визуальных, ни звуковых, не последовало. Все настороженно притихли. Ждать пришлось недолго: периодичность криков, переполненных болью, была пугающей.
– Есть! Есть эффект! – радостно выкрикнул Маркиз глядя на показания приборов. – Работает!
– Что работает?
– Показатели просели. Сейчас он снова закричит, и ещё раз сравню.
Главный аналитик через несколько минут снова закричал, но тут уже все заметили, что крик был относительно слабее предыдущих.
– Ой, мамочки! Здорово. Маркизик, ты гений! – запищала счастливая Тефнут и полезла к нему обниматься, чем привела мальчика в дикое смущение.
– То есть, ему сейчас лучше? – уточнила Мадам.
– Можно сказать и так. Это на него подействовало на подобие сильного обезболивающего. Теперь для него ментальные изменения не так страшны и потому не вызывают такого отторжения, сигнализировавшие до этого фантомными болями.
– Так сами изменения не прекратились? – насторожилась Мадам.
– Нет. Изменения с ним так и происходят. И что за изменения, я понятия не имею. Мне просто нечем их расшифровать. Ну, то есть, я могу их зафиксировать, но, чтобы понять их суть нужны какие-то эталоны. А у нас их нет. Это, как шифровальную книжку у вражеского радиста выкрасть. Если бы у меня был эталон, этакая книжка с кодами, я бы смог расшифровать. И, даже, возможно, создать какое-то противодействие, ну, или хотя бы нейтрализовать эти изменения.
– И как долго эти изменения с ним будут происходить?
– А вот сейчас они происходят несколько быстрее, чем до того, как они для него перестали быть болезненными.
– Так получается, у нас либо он умирает от боли, либо он умирает от изменений?
– От второго я не уверен, что он может умереть. Но вот остаться овощем – это вполне себе вероятность.
– И где эти ключи и шифры можно взять?
– А там, где сделали тот излучатель, под действие которого он попал, я полагаю, – влезла в разговор инженер Тефнут, – Маркиз, я права?
– В общем – права. Ну, может и не там, где сделали, но уж точно у тех, кто сделал, – поправил Маркиз.
Больной снова закричал. Но это был уже больше стон, чем крик. Доброе ли зло или злое добро сделали они для страдальца, никто не задумался. Почему-то все сочли правильным, что главное – уменьшить боль умирающему, а борьба за его качество жизни в будущем – вторична.
– Ладно. Буду надеяться, что для него так лучше. Я пойду. Надо кое о чём поразмыслить. Всем до свидания, – попрощалась Мадам и отправилась к выходу.
Из всех этих объяснений Маркиза она мало что поняла, как бы тот ни пытался подобрать доступные аналогии из мира прекрасного. Но общий смысл им сказанного она всё же уловить смогла. А для большего погружения в тему отправилась к Доктору.
Мадам ушла, и это послужило сигналом кошкодевочкам, жаждущим хоть как-то помочь своему начальнику. Лучшей помощью эти современные, образованные работницы с учёными степенями, считали проверенные временем народные средства. В частности – кошкотерапию. И несмотря на то, что уже однажды за такое традиционное ненаучное самолечение в отношении начальника отдела аналитики уже получали по ушам от Мадам, снова решили её практиковать. Маркиз копошился за ширмой со своим гениальным изобретением, что-то очень довольно мурлыча себе под нос, а обе кошки полностью раздевшись обустроились под одеялом больного, прижимаясь к нему с боков. Ведь все же знают, что кошка ложиться человеку на то место, которое у него болит. Что именно болит у господина главного аналитика, кошкодевочки не знали, поэтому прижимались к его телу в полный рост со всей возможной самоотдачей.