- Спасибо, лейтенант. Теперь, полагаю, все, что нам остается - это ждать.
10. УДИВИТЕЛЬНЫЕ ОТКРЫТИЯ
После того, как Чехов и Г'вин, оседлав голубого Роганта, сбросили вирусные бомбы, сместившись во времени, всем оставалось только ждать. Сипаку, по-прежнему заключенному в лазарет, ожидание давалось особенно тяжко. Он не мог спускаться на планету, чтобы следить за тем, начал ли действовать вирус, а поскольку Марша Коллинз, начмед "Карсона", хотела, чтобы вулканит отдохнул, она допускала к нему лишь некоторых посетителей и ограничила доходивший до него поток информации.
Вместе с Сипаком решил не покидать корабля и Пэн; принятию такого решения способствовал день, проведенный в одиночестве на Перне. Благодаря своему размеру и умению выгодно его использовать он оказался среди тех, кому поручили сторожить все еще содержавшегося в камере-изоляторе чужака. Четыре дня, когда пришлось ждать, пока подействует вирус, Пэн проводил основную часть своих дежурств в лазарете. По какой-то причине чужой в его присутствии вел себя спокойнее. По крайней мере, он не визжал целыми днями что есть мочи и не валялся в беспамятстве, когда корабль уставал от его зубодробительных воплей. Поскольку контр-адмирал Эмерсон не желала ни убивать чужого, ни держать его в бессознательном состоянии, она предпочла, чтобы его караулил тот, кто не тревожил бы хохлатое птицеподобное существо.
На пятый день после взрывов вирусных бомб до Сипака и Пэна дошли известия о том, что вирус, кажется, действует. Чужие падали с небес и либо погибали от удара о землю, либо падали уже мертвыми. Все пришельцы сосредоточились в двух своих главных цитаделях - той, что располагалась в горах, и рядом с компьютерным комплексом.
После бомбардировки узник-чужак становился с каждым днем все тише и тише. На четвертый день он перестал кричать и только сидел в своей тюрьме с самым угнетенным видом. На своих стражей он едва глядел. Исключение он делал только для Пэна.
С Пэном существо, кажется, пыталось общаться. Чужой "говорил" на своем кричаще-щебечущем языке большую часть времени, когда Пэн стоял на, посту. Остаток дежурств Пэна хохлатый сидел с сосредоточенным выражением лица и пристально смотрел на молодого бронзового дракона.
Пэн, в свою очередь, не сводил глаз с пришельца, чувствуя некоторое неудобство, когда Сибрук и Зиа, его золотая огненная ящерица, зашли проведать Сипака. Они вдвоем впервые оказались лицом к лицу с бодрствующим птицеподобным созданием. До этого оно либо спало, либо пребывало в беспамятстве после выстрела из оглушающего ружья. Чужой подпрыгнул от удивления и во все глаза стал таращиться на Зиа, примостившуюся у Сибрука на плече.
Зиа чирикнула, глазея на чужака в ответ. Потом чирикнула еще раз, теперь уже с некоторой неловкостью в голосе. Переведя взгляд на бронзового сородича, она спросила:
"И долго он так?"
"Весь день. Когда не смотрит на меня, то сводит с ума своим чириканьем. Думаю, он пытается со мной заговорить, - с озадаченной физиономией говорил Пэн. - Но почему именно со мной? Я ведь всего-навсего мичман. От меня ничего не зависит, и я, вне всяких сомнений, не смог бы ничего СДЕЛАТЬ!"
"Может быть, ты в чем-то особенный", - откликнулась Зиа.
"Но в чем? - спросил Пэн, смущенно вращая глазами. - С чужими пытались вступить в контакт все, включая и телепатов. Что я могу?"
Сибрук, слушавший более-менее общедоступную беседу, сказал:
- Что кто может - никому не известно. В прошлом даже войны удавалось укротить благодаря усилиям отдельных личностей. Почему бы тебе не попытаться ответить этой птичке?
- Говорить с этой птичкой!?! - раздался оскорбленный возглас с одной из кроватей.
По меньшей мере на половине коек лежали раненые, из них изрядное количество составляли десантники. Остальные места заполняли члены экипажа "Карсона" и другие представители Федерации, не имевшие, в отличие от перинитов, естественной невосприимчивости к вирусу гриппа и находившие в различных стадиях выздоровления от легкой формы той же болезни, которая поразила чужих. Поскольку люди и другие существа, входившие в Федерацию, некоторой устойчивостью к вирусу все же располагали, да и медицина делала свое дело, никто от вирусной инфекции не умирал, хотя многим больным искренне этого хотелось. В тяжелых случаях пациенты страдали от бесконечной тошноты, рвоты, поноса, головной боли, головокружения и других симптомов гриппа. Таким больным предстояло длительное стационарное лечение.
Один из раненых десантников едва не выпрыгнул из кровати. Только больная нога помешала ему вскочить и подбежать к Сибруку. Он закричал:
- Это он и его приятели упекли нас сюда! Если бы они хотели с нами говорить, могли бы давным-давно это сделать. По мне - так пусть все сдохнут!
Раздался другой голос:
- Сдохнут? А если нет? Вирус может на всех и не подействовать. Значит, придется опять с ними воевать. Я, например, не желаю этого делать, не имея оружия получше. По-моему, надо дать дракону попытаться с этой тварью сговориться. Может, удастся со всем этим покончить, пока опять кто-то не покалечился или погиб.
По всей палате тут же начался сердитый гомон. Не давая ему перерасти в настоящую перебранку, заговорил Сипак:
- Дайте Пэну попробовать, пока вы все не поссорились и не передрались. Вы добьетесь лишь того, что пробудете здесь намного дольше, чем того желает доктор Коллинз. В конечном счете, неважно, как мы выясним, почему чужие на нас нападают. - Он опустился на постель. - Приступай, Пэн.
Пэн уселся перед камерой чужака и стал в упор смотреть на него. Когда чужой понял, что Пэн хочет попробовать вступить с ним в разговор, он начал глядеть в ответ. Пэн счел, что достаточно времени провел рядом с пришельцем, и, хотя язык существа отличался от известных дракону, они смогут общаться.
Прошло, как показалось Пэну, очень много времени, прежде чем он услышал в голове слабый голос. И сказал этот голос только одно слово:
"Почему?"
"Что - "почему"?" - задал вопрос Пэн, стараясь сколь возможно утихомирить свое волнение.
"Почему вы позволили вашим домашним зверькам на нас нападать? И почему вы не отвечали на наши попытки наладить связь с вами?"
"Какая связь? - недоуменно спросил Пэн. - И что за зверьки? У нас нет домашних зверьков".
"Вы имеете в виду огненных ящериц? - вмешалась Зиа, слушавшая их беседу и передававшая ее основное содержание Сипаку и Сибруку. - Мы с вами не воевали".
"Вы - телепаты, как и мы, - отозвался чужой. - И все равно не отвечаете на наши телепатические послания. Почему? Это ваши любимчики не дают вам общаться с другими разумными ящерами? Вы покрыты чешуей и теплокровные, как мы".
"Любимчики? Я все-таки не понимаю, что вы тут имеете в виду. - Пэн посмотрел на Сипака, который подошел и стоял рядом со своим напарником. Драконы говорят между собой и со своими всадниками. Я необычен в том, что могу и хочу говорить не только со своим всадником".
"Домашние зверьки! - воскликнул чужой. - Я имею в виду тех мягкотелых, бледных слизней, которые катаются на шеях тебе подобных. Неужели их ярмо нерушимо? Как могут управлять каждым вашим движением такие безмозглые паразиты? Вроде вон того, с остроконечными ушами, - чужак склонил голову в сторону Сипака, - который стоит сейчас рядом с тобой. И всех остальных, окружающих тебя здесь, в этой тюрьме, в которую они меня бросили".
- Всадники! - выдохнул Сибрук. - Любимчиками он называет всадников! Но мы - не домашние зверьки драконов!
- Однако он этого не знает. Пэну придется каким-то образом убедить его в нашей разумности.
Пэн вполуха прислушивался к беседе, пытаясь сообразить, что же сказать. По-прежнему не сводя глаз с пришельца, он осторожно спросил:
"Почему ты решил, что существа, летающие у нас на спинах - домашние зверьки? Откуда вы?"
"Мы - из звездной системы ****, - название никак не желало переводиться во что-либо понятное Пэну, поэтому он назвал ее Деревом. - Наша планета называется ****, - снова туманное слово, которое Пэн окрестил Гнездом. Наш вид в этой системе главенствует".