Ее скуластенькое личико было миниатюрным, уже не юным, но несмотря на шишки, отличалось какой-то кошачьей прелестью. Большие карие глаза с длинными ресницами должны были по идее таять от умиления, но почему-то не таяли. Это были глаза одинокого и решительного человека, который внимательно оценивает то, что видит перед собой.
Девушка же увидела красивого светлокожего парня зим восемнадцати от роду, большеголового и с вытянутой нижней челюстью, словно он еще не перестал расти. Прекрасные золотисто-рыжие волосы падали ему на щеки. Зеленые и загадочные глаза смотрели пристально, как у кота. Полные губы были чуть сжаты, словно служили для слов дверью, которая открывалась только по команде загадочных глаз.
Взяв бутылку с низкого столика, одна из девиц налила полкубка бренди. Фафхрд взял его и, приподняв Влане голову, помог ей сделать несколько маленьких глотков. Другая девица принесла немного снега в двух шерстяных тряпках. Став на колени по другую сторону ложа, она наложила компрессы.
Спросив у Фафхрда, как его зовут, и подтвердив, что он спас ее от снежных женщин, Влана поинтересовалась:
— Почему у тебя такой высокий голос?
— Я беру уроки у поющего скальда, — ответил тот. — Они пользуются только фальцетом, это подлинные скальды, в отличие от тех, что рычат хриплым басом.
— Какой награды ты хочешь за мое спасение? — без обиняков спросила Влана.
— Никакой, — ответил Фафхрд.
Девицы снова захихикали, но Влана взглядом заставила их замолчать.
Фафхрд добавил:
— Я счел своим долгом спасти тебя, потому что у снежных женщин верховодит моя мать. Я обязан не только уважать ее желания, но и удерживать ее от дурных поступков.
— Вот как. А почему ты ведешь себя, словно какой-нибудь жрец или знахарь? — продолжала расспросы Влана. — Это одно из желаний твоей матери? — Влана и не подумала прикрыть грудь, однако Фафхрд не отрывал глаз от губ и глаз актрисы.
— Врачевание — одно из искусств, необходимых поющему скальду, — ответил он. — А что касается моей матери, то я лишь исполняю свой долг по отношению к ней — и только.
— Влана, вести подобные разговоры с этим юнцом неблагоразумно, — робко вмешался Эссединекс. — Он должен..
— Заткнись! — бросила девушка и вновь обратилась к Фафхрду: — А почему ты ходишь в белом?
— Все снежные люди должны носить только белое. Мне не нравится новый обычай, когда мужчины ходят в темных или крашеных мехах. Мой отец всегда носил белое.
— Он умер?
— Да. Когда пытался взобраться на запретную гору Белый Зуб.
— И твоя мать хочет, чтобы ты ходил в белом, словно ты — вернувшийся отец?
Услышав столь коварный вопрос, Фафхрд не ответил, а неожиданно спросил сам:
— На скольких языках ты умеешь разговаривать, не считая этого ломаного ланкмарского?
Актриса наконец улыбнулась:
— Ну и вопросик! Ну что ж, я говорю, хотя и не безукоризненно, на мингольском, кварчишском, верхе-и нижнеланкмарском, квармаллийском, староупырском, на пустынном наречии и еще трех восточных языках.
— Это здорово, — одобрил Фафхрд.
— Но что же в этом такого?
— Это означает, что ты цивилизованная женщина.
— И почему же это здорово? — с кислой улыбкой осведомилась Влана.
— Ты сама должна знать, ты ведь танцуешь в театре. Словом, меня очень интересует цивилизация.
— Идет! — зашипел Эссединекс, стоявший у входа. — Влана, этот юнец должен…
— Ничего он не должен!
— Но мне и в самом деле пора, — вставая, проговорил Фафхрд. — Не снимай компрессы, — посоветовал он Влане. — Отдохни до заката, потом выпей еще бренди с горячим бульоном.
— Почему тебе нужно идти? — приподнимаясь на локте, спросила Влана.
— Я пообещал матери, — не оборачиваясь, объяснил Фафхрд.
— Ох уж эта твоя мать!
Нагнув голову, чтобы выйти, Фафхрд остановился и обернулся.
— Перед матерью у меня много обязательств, — сказал он. — Перед тобой пока ни одного.
— Влана, он должен уйти. Сюда идет… — хриплым драматическим шепотом начал Эссединекс, одновременно плечом выжимая из шатра Фафхрда, однако, несмотря на стройность молодого человека, старик с таким же успехом мог бы пытаться вырвать с корнями дерево.
— Ты что, боишься того, кто сюда идет? — поинтересовалась Влана, застегивая платье.
Фафхрд задумчиво посмотрел на нее. Затем, так и не ответив на вопрос, нырнул в низкую дверь, выпрямился и стал поджидать человека с разгневанным лицом, который сквозь туман приближался к шатру.
Ростом этот человек был с Фафхрда, но раза в два корпулентнее и старше, в котиковой шубе, увешанный украшениями из аметистов в серебре, с массивными золотыми браслетами на запястьях и золотой цепью на шее — отличительным знаком вождя пиратов.