- Не думаю.
- Вы уверены?
- Нет. Мне трудно разобраться даже в том, что я сама чувствую.
- Кстати, вспомнила. Звонил ваш американец. Он хочет зайти.
- Пусть заходит. Но я буду на Оукли-стрит.
Флер бросила на нее проницательный взгляд:
- Значит, ставить на моряка?
- Нет. Ставьте на старую деву.
- Дорогая, это ерунда.
- Не вижу, что мы выигрываем, вступая в брак.
Флер ответила с беглой жесткой улыбкой:
- Мы не можем стоять на месте, Динни. Во всяком случае не стоим.
Это было бы слишком скучно.
- Вы - современная женщина. Флер. Я - средневековая.
- Ну, лицом вы действительно напоминаете ранних итальянцев. Но и ранние итальянцы не бежали от жизни. Не обольщайтесь, - рано или поздно вы наскучите сами себе, а тогда...
Динни смотрела на Флер, изумленная этой вспышкой проницательности в ее лишенной всяких иллюзий родственнице.
- Что же выиграли вы. Флер?
- По крайней мере стала полноценной женщиной, - сухо ответила та.
- Вы имеете в виду детей?
- Ими можно обзавестись и не выходя замуж. Так считают многие, хотя я этому не очень верю. Для вас, Динни, это просто немыслимо. Над вами тяготеет родовой комплекс: у всех подлинно старинных семей наследственная тяга к законности. Без этого они бы не были подлинно старинными.
Динни наморщила лоб:
- Я, правда, об этом не думала, но ни за что не хотела бы иметь незаконного ребенка. Кстати, вы дали той девушке рекомендацию?
- Да. Не вижу никаких оснований, почему бы ей не стать манекенщицей. Она достаточна худа. Фигурки под мальчика будут в моде еще по крайней мере год. Затем, - запомните мои слова, - юбки удлинятся, и все снова начнут сходить с ума по пышным формам.
- Вы не находите, что это несколько унизительно?
- Что именно?
- Бегать по магазинам, менять фасон платья, прическу и все такое.
- Зато полезно для торговли. Мы отдаем себя в руки мужчин для того, чтобы они попадали в наши руки. Философия обольщения.
- Если эта девушка получит место манекенщицы, у нее будет меньше шансов остаться честной, правда?
- Наоборот, больше. Она даже сможет выйти замуж. Впрочем, я не утруждаю себя заботой о нравственности ближних. Вам в Кондафорде, наверно, приходится думать о таких вещах, - вы ведь осели там с самого норманнского завоевания. Между прочим, ваш отец помнит о налоге на наследство? Он принял меры?
- Он еще не стар. Флер.
- Да, но все люди смертны. Есть у него что-нибудь, кроме поместья?
- Только пенсия.
- Много у вас леса?
- Я не допускаю даже мысли о вырубке. Уничтожить за полчаса то, что двести лет росло и набиралось сил! Это отвратительно.
- Дорогая, в таких случаях остается одно: продать и удалиться.
- Как-нибудь справимся, - отрезала Динни. - Кондафорд мы не отдадим.
- Не забывайте про Джин.
Динни выпрямилась:
- И она не отдаст. Тесбери - такой же древний род, как и мы.
- Допустим. Но Джин удивительно многосторонняя и энергичная особа. Она не согласится прозябать.
- Жить в Кондафорде не значит прозябать.
- Не горячитесь, Динни. Я думаю только о вашей пользе. Если вас выставят, я обрадуюсь не больше, чем если Кит лишится Липпингхолла. Майкл решительно ненормальный. Он заявляет, что если уж он - один из столпов страны, то ему жаль ее. Какая глупость! Никто, кроме меня, никогда не узнает, какое он чистое золото! - прибавила Флер с неожиданно глубоким чувством; потом, видимо перехватив удивленный взгляд Динни, спросила: Значит, я могу отшить американца?
- Можете. Три тысячи миль между мной и Кондафордом!.. Не выйдет, мэм.
- По-моему, вам следовало бы сжалиться над беднягой. Он ведь поведал мне, что вы, как он выражается, его идеал.
- Опять это слово? - воскликнула Динни.
- Да, термин неудачный. Но он прибавил, что сходит с ума по вас.
- Велика важность!
- В устах человека, который едет на край света разыскивать истоки цивилизации, это, вероятно, все-таки важно. Большинство из нас согласилось бы поехать на край света, только бы их не разыскивать.
- В тот день, когда прекратится история с Хьюбертом, я порву с Халлорсеном, - объявила Динни.
- Думаю, что для этого вам придется надеть фату. Вы будете прелестны в ней, когда под немецкую музыку выйдете с вашим моряком из деревенской церкви, как в добрые феодальные времена.
- Я ни за кого не собираюсь замуж.
- Это будет видно. Пока что не позвонить ли нам Эдриену?
У Эдриена ответили, что его ожидают к четырем. Динни попросила передать, чтобы он зашел на Саут-сквер, и отправилась собирать свои вещи. В половине четвертого она спустилась вниз и увидела на вешалке шляпу, поля которой напомнили ей нечто знакомое. Она, крадучись, повернула назад к лестнице, как вдруг услыхала:
- Вот замечательно! Я так боялся, что не застану вас.
Динни подала Халлорсену руку, и они вместе вошли в гостиную Флер, где на фоне мебели времен Людовика XV он показался ей до нелепости мужественным.
- Я хотел сообщить вам, мисс Черрел, что предпринято мною в отношении вашего брата. Я условился с нашим консулом в Ла Пас. Он разыщет Мануэля и передаст по телеграфу его показания под присягой о том, что на капитана бросились с ножом. Для разумных людей этого достаточно, чтобы оправдать вашего брата. Я пресеку эту идиотскую историю, хотя бы мне самому пришлось поехать в Боливию.
- Я вам так благодарна, профессор.
- Пустое! Теперь я готов сделать для вашего брата все что угодно. Я полюбил его, как родного.
Эти зловещие слова были произнесены так просто, с такой душевной широтой и щедростью, что Динни почувствовала себя маленькой и жалкой.
- Вы нехорошо выглядите, - неожиданно объявил американец. - Если что-нибудь случилось, скажите мне, и я все улажу.
Динни рассказала ему о возвращении Ферза.
- Такая красивая леди! Скверное дело! Впрочем, может быть, она любит его и ей потом станет, наоборот, легче.
- Я буду жить у нее.
- Вы молодчина! Капитан Ферз опасен?
- Пока неизвестно.
Халлорсен сунул руку в задний карман и вытащил миниатюрный пистолет:
- Положите в сумочку. Меньшего калибра не бывает. Я купил его на то время, пока я здесь, убедившись, что в вашей стране люди ходят без ружей.
Динни рассмеялась.
- Благодарю вас, профессор, но он обязательно выстрелит там, где не нужно. И потом, если бы мне даже угрожала опасность, воспользоваться им было бы нечестно.
- Вы правы. Мне это не пришло в голову, а вы правы. Человек, пораженный таким недугом, заслуживает бережного обращения. Но мне очень неприятно знать, что вы можете подвергнуться опасности.
Вспомнив наставления Флер, Динни отважно спросила:
- Почему?
- Потому что вы мне дороги.
- Страшно мило с вашей стороны. Но вам не следует забывать, что я не товар на брачном рынке.
- Каждая женщина - такой товар, пока не вышла замуж.
- Кое-кто полагает, что лишь тогда она им и становится.
- Видите ли, мне лично адюльтер не нужен, - серьезно сказал Халлорсен. - Ив вопросах пола, и во всем остальном я люблю, чтобы сделка была честной.
- Надеюсь, что вам удастся заключить ее.
Он выпрямился:
- Я хочу заключить ее с вами. Имею честь просить вас стать миссис
Халлорсен, и, пожалуйста, не говорите сразу "нет".
- Я должна это сказать, раз вы хотите честной сделки, профессор.
Она увидела, как боль затуманила голубые глаза американца, и ощутила жалость. Он приблизился и показался ей таким огромным, что девушка вздрогнула.
- Дело в моей национальности?
- Не знаю, в чем.
- Или в неприязни, которую вы питали ко мне из-за брата?
- Не знаю.
- Могу я надеяться?
- Нет. Я польщена и признательна вам, но - нет.
- Простите, здесь замешан другой мужчина?