В романе показано, что отношение к собственности как основе бытия определяет склад мышления Форсайтов, круг их представлений и интересов, их язык, который отличают определенные, часто повторяющиеся выражения. Истоки некоторых из них относятся еще к эпохе, когда Англия выдвинулась как «владычица морей», самая сильная держава в мире, согласно представлению ее правящего класса. Манере Форсайтов «вести свои дела без лишнего шума и с полным пренебрежением ко всему остальному миру» соответствует пренебрежительный оттенок, с которым они произносят слово «иностранный», знаменующее в их устах нечто недоброкачественное, ненадежное, ненастоящее. Как сходны они в этом с собственниками предыдущей поры, с их литературным предшественником, персонажем Диккенса в романе «Наш общий друг» — мистером Подснепом, который по поводу обычаев и нравов других стран говорил внушительно: «Все это — не наше!»[2] — и прочие страны уничтожались одним мановением руки.
Под словами «иностранный», «неанглийский» Форсайты, считающие, что именно они представляют Англию в целом, подразумевают также все чуждое их классу.
«…в ней есть что-то иностранное», — говорит Роджер про Ирэн, жену своего племянника Сомса, желая этим сказать, что в ней, непонятной Форсайтам, заключается нечто неприемлемое для них и тревожное.
Жизненная философия Форсайтов — настойчивых, цепких, прочно занимающих свои позиции, осмотрительных, расчетливых, здравомыслящих, создавших культ своей жизнеспособности, выражается в их изречениях, которые служат своего рода девизами: «держаться», «сохранять энергию», «подождем — увидим», «осторожность прежде всего».
Изображение в романе комплекса форсайтизма отличается единством социального и психологического. Это единство мы видим и в обрисовке характеров Форсайтов.
Автор заставляет нас увидеть, как условия собственнического существования формируют личность, характеры Форсайтов, и в то же время, как в каждом из них проявляется индивидуальность, по выражению автора — «неповторимое я».
Наиболее последовательное выражение собственническая психология находит в образе Сомса. Если в манере обрисовки Джемса, с его беспокойной повадкой, вечной тревогой за цельность собственнического бытия своей семьи, вечным возгласом: «Мне никогда ничего не рассказывают!» — есть смягчающие нотки юмора, то в образе его сына Сомса все жестко, прямолинейно, подчинено единой сути. Автор показывает, как собственническая доминанта проявляется у Сомса во всем, в мелочах и главном. На красоту и обаяние Ирэн он смотрит «как на часть той ценности, которую она собой представляла, будучи его вещью», и ощущает раздражение при мысли, что, обладая ею, отчужденной от него духовно, он не испытывает удовлетворения, которое приносит обладание серебром, домами, деньгами, картинами. Автор дает понять, как много значит для Сомса тот факт, что картины выдающихся художников, которые он коллекционирует, растут в цене.
В образе Сомса проявляется авторский дар воплощения единства внешнего и внутреннего. Глянец на гладких волосах, как и на цилиндре, галстук, не отклоняющийся от перпендикуляра ни на одну восьмую дюйма, «строгость застегнутой на все пуговицы черной визитки» придают Сомсу «замкнутый и непроницаемый вид» и подтверждают форсайтовское убеждение, что безукоризненность в одежде — одно из «средств для достижения жизненных успехов в полном соответствии с законами конкуренции». В то же время, «несмотря на всю его утонченность и высокомерную выдержку денди, квадратная челюсть и линия рта придавали ему сходство с бульдогом». Эта подчеркнутая автором внешняя черта органически связана с присущим Сомсу свойством держаться за все, что он считает своим, мертвой хваткой бульдога.