— Летим! И где там Ватария? Куда запропала?
Но Ватария никуда не пропадала. Она, просто, уменьшилась. Или я неслыханно увеличился? В последний момент своего скафандрового помутнения увидел микроскопическую тучку с парой ярких звёздочек посредине. Мутный шепнул: «Успел увидеть? Теперь спи». И я заснул. Махнул рукой на кладезь, переполненный прожорливыми насекомыми, и задремал.
В сердце Астры
Проснулся оттого, что целеустремлённо шагал по коридору. Как в него попал, и куда делся Скафандр Васильевич – понятия не имел. Бодро так, вышагивал вперёд и ни о чём не думал. То ли мозги тараканы съели, то ли снова в морок провалился, было не ясно.
Правда, коридор оказался не очень широким и всё время изгибался и дёргался вверх-вниз и вправо-влево, как подвесной мост через речку Егорлык, но это меня нисколько не смущало. Даже то, что в некоторых местах из пола и стен, не говоря уже о потолке, временами вырывались языки жёлтого, а иногда почти оранжевого, пламени.
— В ад, что ли, мчимся? — спросил умных прото, поселившихся на лице, но они не ответили.
Продолжил идти, внушая себе, что вокруг простой мираж, похожий на коридор, по которому шагаю в центральный византийский зал к незнакомому мудрецу-отшельнику.
— Вот так иллюзия у вас! Загляденье, — сказал погромче, надеясь, что хозяин вот-вот прекратит издеваться и запустит в свою обитель.
Но ничего не менялось долгое время. Наконец, увидел впереди свет в конце тоннеля. Нет, светлее не стало. И темнее тоже. Просто, впереди показалась обыкновенная очередь за варёной колбаской. Только вот в очереди стояло всего шесть или семь молодых женщин. И стояли они не у прилавка, а на входе в молельный зал.
— Кто последний? — ляпнул дежурную фразу, но никто из женщин и ухом не повёл.
Я замялся и начал глазеть на почти одинаковых молодых мамок. Приглядевшись, как следует, увидел, что они не только сёстры, потому как были одинаковыми с лица и с затыльца, но и полыхали чуть заметными переливами язычков пламени, вырывавшимися из-под одежды и кожи.
«Мать честная! Где я? Женский ад?.. Не похоже. И потом, Павел учил, что у женщин ад на земле, а не в преисподней. Что эти тётки здесь делают? Ждут, когда завезут огнетушители? Но им, вроде, огонь не страшен», — покумекал недолго, а потом решил поговорить с самой последней женщиной.
— Как вас зовут? И что это за очередь? К Богу? — напустил на себя вежливость.
— Меня зовут так же, как всех. Ты можешь никого не ждать. Проходи к десятке, — молвила мадам, не открывая рта и не повернувшись ко мне лицом.
— Морок. Нужно было сразу… Так я войду? Проснуться надо, пока не изжарился, — сказал я с опаской, но мне никто не ответил.
Пришлось набираться наглости и шагать к резной двустворчатой двери, из-за которой вырывались всё те же языки пламени.
— Тук-тук! — сказал громко и, напрягшись, взялся за ручку двери.
Никакого ожога не почувствовал, а потому с силой потянул за правую рукоять. Створка распахнулась, а я, сделав всего пару шагов вперёд, оказался посреди огромного куполообразного зала с десятью креслами и точно такими же женщинами-близнецами, сидевшими на них, как на тронах.
Пока оглядывался и соображал, как за два шага смог оказаться посреди огромного помещения, одна из женщин заговорила.
— Представься! Зачем пришёл? Зачем потратил столько сил и энергии космоса? В игры играть, или дело у тебя? Ну, же! С тобой разговариваю! — строго, но почему-то необидно провещала тётенька, а я, как всегда впал в ступор.
— Галактический я. А кто со мной говорит? Рот вы все открываете, а слышу только одну, — промямлил, не зная, кем стал в этом мороке и зачем пришёл на очередной женский суд.
— Я одно целое, но из десяти «Я»! — снова все женщины отчитали меня, но услышал только одну.
— Кто из вас защищающая? Кто за меня? То есть, кто помогает мне?
— Я! — снова хором, но одним голосом ответили близнецы-дамы.
«Попроси их соединиться и вытащи уже искру из кармана! Они сразу сообразят, кто ты и откуда», — внушили мне прото-бактерии женским голосом, устав, наверное, от моей тупости, а может, начали подгорать на сковородке бесконечного морока.
Хлопнув себя по карманам, нащупал в штанах небольшой шарик. Вынул его, взглянул и удивился. В руке оказалось золотое яблоко. Только из яблока тоже вырывались язычки пламени, отчего оно сияло ярче всех присутствовавших женщин, ярче огненного пола, потолка и стен.