— Что ты здесь увидеть собирался? С кем разговаривать? С покойницей? — оторопел Контактёр Семёныч и выпучил стариковские глазки.
— Да ты, дед, взаправду, что ли, рядовой-необученный? Посредничать вам что, за ненадобностью? Девять миров не триста девять, конечно, но в гости, как захаживать? Скачешь туда-сюда на Америке? Или через Фортштадт? — теперь и я озадачился, увидев полное непонимание в стариковских глазах. — Я что, в заповедник ни разу неграмотных попал? Ты двенадцатый… Тьфу, ты. Первый или какой? Номер на сарае отсутствует. Подвал в полнейшем запустении. Недоделанный, какой-то.
Если бы не твоё звание контактёра, да ещё не смех девчачий в голове, точно бы всё за морок посчитал. Докладывай…
Айда в хату. Твоя очередь ответ держать. Меня уже ноги не носят. С утра столько световых лет на спидометр накрутил, что Млечный Путь прослезился. А у вас ещё красно. День ещё не кончился.
Я пошагал обратно в хату, а дед безвольно засеменил сзади, потряхивая невидимыми шутовскими колокольчиками. Но побеседовать по-человечески нам не дали. Скорее всего, Семалия, услышав в моих откровениях нечто крамольно-еретическое, наслала на меня бесконечную зевоту, которой я заразил и деда. Так что, через четверть часа я уткнулся головой в стол, а ещё через пять минут перекочевал в тайную комнату для заблудших или «оставленных на второй год» инопланетников.
— Завтра договорим. Завтра. Видать, умаялся, покуда до нас добирался. Арапчонок, всезнающий. Спи. Завтра говорить будем, — бубнил старикан, укладывая моё величество в кровать.
— Пусть с мамкой посоветуется, — ответил я, имея в виду ночные переговоры Семалии и Кармальдии, и провалился в забытьё.
— Знать бы, кто твоя мамка. Но, один ясень, ты же из будущего. Вдруг, ты ещё не родился? Спи.
И я заснул. Вернее, отключился.
* * *
«Вставай, горе луковое. Просыпайся. Работать пора».
— Отвянь. Ещё чуточку посплю, — отмахнулся я от Семалии в голубом платьице из морей-океанов с зелёными островами и материками, потому как из-за красного тумана не рассмотрел её лица.
«Вставай! Ты не в мороке. Можешь Павлу всё рассказывать без оглядки на временные парадоксы. У нас совершенно другое устройство. Мы сами тебя послушать хотим».
— Мысли читать научитесь. В голову же умеете залазить? Так что, изыди. Сам ещё до кондиции не дозрел и не прозрел, — отказался я беседовать с миром из-за своего арестованного статуса.
«Когда обо всём расскажешь, слово даю: отпущу».
— Напугала кошку грыжей. Мне некуда возвращаться. Мой дом в таком же месте. В таком же мире. И мамку твою у нас Кармалией называют. И деток у неё намного больше. И красавица она… Все миры… И девчонки, и мальчишки… Пригожие… Родненькие…
«Так ты домой не собираешься? В свой мир и в своё время? Вставай! Я тебе кое-какую тайну открою».
— Где Река Времени, я и сам знаю. Точнее, струя. Будь она неладна! А вот, где моя вселенная…
«Этого никто не знает. Но я помогу… Адрес укажу, где настоящие отшельники и философы обитают. Сама их труды изучала. Много интересного, хотя неправда всё. Почти всё».
— Снова на астероид? Дудки. Тут пока помаюсь, а потом сам в поиски ударюсь. Авось, какая-нибудь ЭВМ сжалится. Или Стихия. Тоже вариант. Зеленоглазки и сами грамотные, и везде вхожие.
«Это вурдалаки, что ли? На кой ты с ними общаешься? И на нас беду накликать хочешь? И так мамка… Вставай! Дед твой уже завтрак сготовил и уши греет нашим разговором», — раскричалась в моей головушке Семалия, причём, нервно.
— И пусть слушает. Как мне ему объяснить, что у вас всё по-своему? Ни посредников, ни признаков с драконами и НЛО, ни сверхзвуковых полётов-перелётов, ни курильских паратунек. Неинтересно живёте, товарищи краснофлотцы.
Вурдалаков каких-то придумали. Вампиров, что ли? Нет, чтобы Босвелий кругом насажать для людей. Для православия христианского. С народом, опять же, мирно и душевно общаться, а не в мозгах ковыряться. Разглядела мой сейф? Тёмную комнату с запретными знаниями? Она у меня пока что нараспашку. Я пока во всём подряд роюсь. Выход безвыходный ищу и алкаю.
«Такого я не умею. Пока сам мыслить не начнёшь, я ничего не чувствую и не вижу», — призналась тётенька-мир, удивив меня особенностями местного жизнеустройства.
Если, конечно, не соврала. Такое тоже запросто могло быть.
— Тогда включаю в своей голове телевизионные помехи, — сразу же сказал я «всемогущему, но не очень» миру. — И пока что-нибудь с мамкой своей не придумаешь… Не обнадёжишь…