— По своему велению или согласию. Когда чересчур много знаешь, тогда и просишь мир о временном затмении, — растолковал деду, что имею ввиду.
«Не просил он о таком!» — взвизгнула Семалия точно так же, как и перед перерывом в нашем общении.
— Ладно. А в пещеру он у тебя вхожий? — сразу же переключился я на подружку.
— Ты с кем? Опять с ней? С Родительницей? — спросил Павел, и мне показалось, что вздохнул с облегчением.
«Не был там ни разу. Не нашлось желающих пропуском поделиться», — доложила мир.
— Что это значит? Как поделиться? А Акварии или Болидии в ваших бронзовых лесах-чудесах не водятся? На «вороном» астероиде, кто из них хозяйствует? Природой, кто заведует? Как вы тут, вообще, зародились? Бог за вас отдувался? Папка-Творец, Отец-огурец? — опешил я от сногсшибательных утренних новостей.
— О чём ты? Вы? — снова перепугался дедуля.
— Докладывай! Как мне твоего деда пропуском наделить? Это раз, — раскомандовался я.
«Со своего локтя ему отдай единичку. Если не жалко, конечно. Поднеси и ткни. У тебя отнимется, а у него моментально появится. В нашем мире так устроено. Пропуска у каждого смертного, как бы, вживлены, но до поры не активированы. Было так устроено».
— Ну-ка, старый моряк – с печки бряк. Сейчас же за уравнивание параллельных галактик примусь. Ей-ей, не убоюсь. Готов в детские игры поиграть? Покойницу свою двоюродную проведать и с близнецом-смутьяном встретиться? Можем сокрыться от их глазу. Это как пожелаешь. И не трясись. Чай, не на тот свет зазываю и сватаю. А на ликбез космический, — поволок я Павла обратно во двор.
«Что ты задумал?» — встревожилась Сёма-кулёма.
— Как же это? Меня в инопланетники записывать? Как же это? А хата? А дочки? Я же завещание ещё не оформил. Руки не доходили, — запричитал контактёр обречённо.
— Обойдёшься. И ты обойдёшься! У сестры или у брата всё узнаешь. Мы к ним. Не в курсе, где Нюрка живая? Или не будем пока бабок до греха доводить?.. А есть, где они оба ещё живые?.. Туда и напросимся потом. А сей момент нас на Фортштадт-гору.
«Ладно. На гору, так на гору. Пусть на первый раз зажмурится», — согласилась Семалия.
— Просит, чтобы ты прищурился. Но тогда весь полёт проспишь. Ты же хочешь узнать, как мир твой устроен? Перед тем, как в норку кладбищенскую прятаться? Ещё смену себе выпестуешь. Охламонов Охламоновичей о семи годах. Сам их выберешь, но лучше тех, конечно, кто после зимнего солнцестояния нарождён. На первой неделе после двадцать первого декабря. В самые тёмные дни года. Я попозже придумаю, как их тоже пропусками наделить.
…Деревня. Глухомань. Армавирские когаи, как мой папка ругается. Нас не ждали, а мы припёрлись, — разошёлся я не на шутку, а дед окончательно впал в полуобморочное состояние и потерял дар речи.
«Разреши ему глаза закрыть. Хотя бы на первый раз. Его ещё придётся в пещеру силком запихивать. Ой, чует моё ядрышко. Беда с тобой у нас поселится», — заголосила Семалия, испугавшись моих планов на их ближайшее мирное будущее.
— Ладно-ладно. Жмурься. Портки побереги. Через… Минуту тебе даю! Слышала?.. Через минуту вдвоём на Фортштадте будем, а там я тебя наделю пропуском, — отмахнулся я от обоих.
Дед обречённо закрыл глазки, а Семалия подхватила нас и понесла с ветерком.
— Сокрыла? И в капсулу. Что это за тайные перемещения, если дед облысеет от ветра? Хорошо, что треух уже потерял, — побурчал я для порядка, а мир сразу же исправила ошибку.
— Отворяй очи. Давно на правобережье Кубани был? — приступил я к обучению и приобщению Павла, как только наши ноги коснулись бордовой травки.
— Господи, помилуй! — вскрикнул обучаемый и повалился на колени, после чего начал судорожно креститься.
— Вот поэтому и нужно с самого малолетства ко всему приучать. Но у меня таких возможностей нет. Так что, извиняй. Когда успокоишься, приступим, — решил я сделать небольшой перерыв, чтобы дед слегка опомнился перед куда большими чудесами с голографиями и детализациями.
Пока Павел справлялся с крупнокалиберными эмоциями и бронебойными новостями, я снова прищурился и огляделся по сторонам. Утренняя Кармальдия уже подбиралась к зениту, поэтому светила намного ярче и желтее. Окрестности Фортштадта, Кубани и окраина Армавира тоже выглядели по-другому. Уже не так коричнево и «болотно». Зелень травы стала похожа на оливково-серые замшевые лоскуты с жёлтыми прожилками. Деревья тоже нарядились в желтовато-зелёные платьица, а вода в Кубани стала цвета выцветшего хаки. Даже многочисленные весенние цветы все, как один, смотрелись ярче и красивее, чем вчерашним вечером.