«Договорились. А деду после его командировки я помогать буду. Слово мира!»
— Это ваши дела. А я скоро отбуду к твоим мудрецам. Пойду узнавать, что не так со мной, а что так с вами, с рыжиками.
«Потом договорим. Делай, что собирался. Я прослежу, и с братьями-сёстрами обо всём сговорюсь»— пообещала мир.
Мы с дедом молча позавтракали, будто вечером перебрали с откровениями, а после вышли во двор на подведение фруктово-рыбных итогов.
— Не успеют испортиться. Не переживай, — успокоил меня Павел. — Устыдил девушку, вот она и наметала, как краснопёрка икры. Весь двор в диковинах. Всё солится, сушится, морозится. Отродясь не чаял с таким знаться.
— На здоровье. А почему ругался? Чем-то обидела? Или это вчерашняя овечка приходила? — нехотя поддержал я беседу.
— Нет-нет. Не она. Нам калечного какого-то искать надо. Но то назавтра, вроде. И ещё. Я с тобой теперь, как хвост буду. И не только в соседских мирах. Ты нам тут воду замутил, так что, теперь искать пойду нашу виноватую. Аспида или вурдалака... Не знаю. Ту, которая природу нам зарождала, а потом в опалу попала.
Спутали грелку с сиделкой. Возвели напраслину. Обратно вернуться просить буду. Может, сжалится. И Угодника на твоём мотоцикле разыскивать. Напомнишь мне у соседей поспрашивать. Сказывала, что имеется какой-то вечный жид или кто-то бессмертный.
В каком мире, не обмолвилась, мол, не дело всё сразу выбалтывать. Но мы и сами с усами и причинными волосами. Сыщем. Я поэтому с самого ранья в свой парадно-выходной лапсердак экипировался, да штанцы погладил. Теперь не ударю бородой в овощной салат.
— А у вас точно миры одинаковые? Может, нет других Павлов и Нюр? Даже не знаю, можно ли в эти дела женщин впутывать. Может, кого другого приобщать придётся? Только не женщин. Ещё и одинаковых, — засомневался я в простых решениях, которые мы с дедом сможем осилить.
— Разве ж это несчастье, когда все девки в станице Насти? Когда ходят все с коромыслами и вёдрами, да виляют широченными бёдрами? Казаку только и остаётся, как встать у колодца, чтоб сыскать свою страсть. И которая улыбнётся да приглянётся, ту и украсть, — выдал дед подобие стишка.
— Что ты хотел этим сказать? Воровать девчонок пойдём? Вчера про кобыл с гривами рассказывал, сегодня причинные волосы и страсти-мордасти в ход пошли. А завтра мне третий глаз распечатаешь? — обиделся я на контактёра за его непонятные взрослые намёки.
— К слову пришлось. Извини. Я сейчас не только молодость вспомнил. Я сейчас старости испугался. Столько всего узнал! А сколько ещё, Бог даст, узнаю… Вот и ляпаю, что ни попадя. От нервов всё. Пройдёт. А ты, ежели что, не слушай. Мал ещё. Хотя… Спасом работать уже горазд. Ну, да, Бог с тобой. Авось, позабудется и заново сбудется, — нагородил дед околесицы, но у меня отлегло.
То ли яблоко от души, то ли камень от совести, что-то от чего-то отвалилось точно. Полегчало.
— Без пещеры в этот раз обойдёмся. Кто у нас по списку в соседях? — начал я новый учебный день с воспоминаний. — Семалия, Ульения, Афиния, Воледий, Гелений, Данилий, Забавий, Парисия, Родимия. Вообще-то их имена – страшная тайна. Никому походя о них не болтай. Требовать всякое начнут. Народец-то у нас, какой? Корыстный и грешный.
Чтобы беды не было, миры сами представляются. Проверенным и надёжным. А если надежд не оправдывают, тогда память у них пропадает. И поделом балбесам. У меня только всё наоборот да кверху ногами . Что не хочу – помню и знаю, а что нужно – дырка от бублика, и сквозняк через оба уха.
— Значит, начнём считать, будто мы заглавные? Мы за первым номером? Вроде же, договорились о восьмёрке? — напомнил дед. — А про тайны не переживай. Не проболтаюсь, где болтаюсь. Самому дороже выйдет. Так что, молчок и дверь на крючок.
— Уговор. Семалия! Рыжая красавица, прими вызов. Нас к соседям. Только сначала мы с дедом зайдём за уго… — не успел я с подробными инструкциями, как в глазах потемнело.
— Что-то с солнцем? — удивился Павел неожиданному затмению.
— Это я вас в Ульению закидываю. Там уже Павел и Анна гостей ожидают. Сестра им всю ночь голову морочила, так что, вроде бы, к чудесам приготовились. А я, с вашего позволения, загляну к Ульении вашими глазами? — открытым текстом обратилась к нам Семалия раскатистым и приятным голосом, а из темноты небытия, или междумирия, на нас глянуло её красивое зеленоглазое лицо с рыжими кудрями волос. — Фотографию мою в кармане потом найдёте.