Отложилось в памяти, что девять ночей кряду так и буду ангелом работать. Оживлять тех, кому и без жизни не так плохо в их простынях. Пусть снова страдают. Такая их доля.
— Очухался? Как сопел? Блошки не одолели?.. Нет их. Шутка такая, — встретили меня близнецы Семёновичи всё за тем же столом, уставленным деликатесами и обычными яствами.
— Угораздило же меня на яблоках зациклиться. Снова всю ночь грыз, грыз. Кусал, кусал. Бросал, бросал, — начал я жаловаться, а Павлы так и прыснули со смеху.
— Нелёгкая эта работа. Ой, нелёгкая, — заголосили деды.
— Цыц, ироды! Беды не накличьте. Хлопец умаялся. Пожалели бы, да сами по соседям прошлись. Ума-то много не требуется. Сказали, рассказали, показали. Что он с вами, старыми, нянчится? Может, о другом ему требу… Да, не о том я! Зубоскалы, — попыталась баба Нюра успокоить одинаковых с лица и затылка, но тщетно.
Так и посмеивались деды, сидя за столом, и над женой – женщиной, и надо мной, и над мирами, и их будущими, не такими уж страшными, проблемами.
— Терпи, казак. Подрастёшь и поймёшь, сколько дров наломал. На долгий костерок хватит. Тепло не только тебе одному будет. Согреешь… Почитай, уже согрел очень многих. А сколько ещё впереди. Спасибо, что нас, малоумных, приветил да на звёздной карте отметил. Мы теперь изо всех сил сиять будем. Места в небе мало будет. Так разогреем холодный космос, что всякая срамота сгорит или сплавится! — пообещали незнамо что деды-привереды, а я, как кот Васька, слушал и кушал.
Блинчики ел, сметану кушал, чай пил, никого не торопил.
— Куда собрались? — начал я чинную беседу, и тут всё закружилось и завертелось.
Мнения разделились, но ясно было одно: не ночевать мне ни в Семалии, ни Ульении. Уже очередь выстроилась из желавших приютить Головастика Васильевича. И в Афинии, и в Воледии, и в Гелении, и так далее.
Уже во всех девяти мирах "моросило" уточками и рыбкой во дворах, яблочками и прочими фруктами в вёдра и выварки, строило козьи, и не только, рожи, и морочило видениями с самыми реальными и цветными автопортретами родных миров.
«Заждались» меня все сразу. Хорошо, что почти везде проживали пары из Павлов с Нюрами, да арапом больше не дразнили из-за моей повышенной смуглости. Только у Данилия Павел тоже оказался беспризорником, зато он проживал с младшей дочкой и внучкой Настей.
Оказалось, у всех поголовно были десятилетние внучки с такими именами. Вспомнил я присказку о станице с Настями и улыбнулся по-доброму, хотя до широких бёдер… Рано пока об этом.
Закрутился я, как та белка в колесе. Ночь у Афинии, ночь у Воледия. Голос ещё мужской в голове гаркнул, почти каркнул. Родитель, видите ли, нашёлся. Перепугался сначала, но представил своего Скефия и сразу успокоился.
По-другому устроили у себя в грозди, и что с того? Имеют на это полное право. Помогу кое-какими знаниями и пониманиями, пусть их сначала примерят, а потом решат, что с ними делать.
Только кошмары так и не кончились. Каждую ночь: «Третий шаг. Четвёртый шаг. Пятый. Шестой. Девятый». То бабушка яблоками драконила, то дедушка ими же издевался. А с утра всё повторялось. Ни дядьки Угодника не нашёл, ни Калики, ни каких бы там ни было умников или отшельников. Зато каждый божий день питался по высшему разряду. А вот ночевал и в девчачьей времянке, и в тайной комнате.
В общем, на десятый день собрал я всех девятерых Павлов в пещере, предварительно в двойном комплекте наделив пропусками. С запасом для их будущих учеников. Посчитал, что осталось у меня восемнадцать, и успокоился. Как позже выяснилось, рановато я успокоился.
Собрание стариков-разбойников
— Перездоровались все? Теперь успокаиваемся и готовимся к продолжению знакомства с техническими чудесами. Каждый помнит, кто он и из какого мира? Чтобы потом не заблудиться и не разволноваться, — начал я первое общее собрание дедушек в их родной пещере-адресаторе, когда они немного затихли и перестали беспрестанно сыпать междометиями. — Который Павел из мира Афинии, включай Образ! Сегодня каждый портрет своего мира прикрепит к голубым шарам-голографиям, а потом мы с вами узнаем о возможности смены их умолчаний на ваши настоящие номера.
Павел из Афинии без церемоний вышел в центр пещеры и торжественно, но не высоко поднял вверх изуродованные руки.
— Это Павел. Сын Семёна из первого мира. Кличу девицу разумную Образом и зазываю её на подземный выгон, — произнёс он что-то нелепое и комичное, но никто не улыбнулся.