Семалия, в своей неторопливой манере, потихоньку перенесла меня в знакомое место за церковь, где я был приземлён на улицу Гутеневского, и уже через пару минут браво вышагивал в сторону старой знакомой груши-небоскрёба.
«Сейчас я тебя оставлю. Сам справляйся. Мне за старым… В общем, ты самостоятельный», — промямлила мир и затихла.
— Так в подозрения и кинуло. «Сам справляйся». Что это значит? Сюрпризы? Надеюсь, не слишком страшные, — подбадривал я себя, подходя к цели путешествия.
Поравнявшись с искомым двориком с дичкой, свернул к воротам и решился позвать хозяина, потому что имени Калики так и не вспомнил, а кричать на всю улицу фамилию постеснялся.
— Хо-зя… Вакх! — захлебнулся от неожиданности, когда увидел за забором Калики Неизвестнейшего Байка Давидовича собственной мото-персоной. — Слава Богу! Вот, в чём сюрприз!.. Хозяева!
— Кто там? Приспичило, что ли? — ругнулся знакомый голос Угодника, а через минуту и сам он вышел на свет божий с недовольным лицом отвлечённого от дела человека.
— Здравствуй, дядя Николай Григорьевич! — выпалил я, как полноправный племянник и, чуть ли, не запрыгал от радости.
— Какой Николай? Какой Григорьевич? Не знаю таких. Вам, молодой человек, кого надо? Здесь только я проживаю, — без тени иронии выговорил дядька и вышел за калитку. — Ты что-то напутал, малец.
— Хватит издеваться! Я твой племянник. Брата Василия сын. Ты что, забыл? — ошалел я от такого поворота семейных дел, а потом рассмотрел, что у этого Николая на лице оказалась пара старых шрамов от осколочного ранения. — Дядя Коля, вы ничего не помните? Вы же меня на Харлее Давидовиче катали.
— Ну, я много кого катал. Только на Ковровце. Мог и тебя прокатить, конечно. Но меня Петром зовут. Пётр Иванович Калика. Я тут у брательника обитаю, пока он на крайнем севере в командировке. Но он тоже не Николай, а Илья. Так что, ты напутал. Ну, да, не беда. С каждым могло случиться. Прощай, — кратко рассказал о себе старший Григорьевич и засобирался обратно во двор.
— Вот уж дудки! Никуда от тебя не уйду, пока не признаешься! — взорвался я праведным гневом, обращаясь и к дядьке, и к затаившейся Семалии. — А ну! Пусти во двор! Разберусь сейчас и с тобой убогоньким, и с твоей укропной амнезией!
Угодник так и раскрыл рот, заморгав глазками, как наш с ним любимый Буратино, а я, пока он замешкался, крейсером вплыл в незнакомый двор, сразу прицелившись в небольшой крестьянский домик с зелёным небоскрёбом над крышей.
— Ты-то что за инспектор? — более-менее примирительно спросил Николай, затворив калитку.
— По рубероиду и женской морали, — на полном серьёзе заявил я родственнику и, не получив разрешения, вошёл в дом.
— Что-что? Моральный?.. Кто? И куда ты собрался? — заторопился дядька следом за мной.
— Выворачивай карманы! Покажи тузы и дамы! Где фотографии с братом? А с отцом? С мамкой? Кому сухари в ползунки крошишь? Нашего брата не облапошишь. Или особый фото-пожар случился? Только твои фотокарточки сгорели?.. Признавайся, как на духу. Как перед Богом. Не то, мигом вразумлю! Ты мою силу знаешь. Ещё узнаешь, — разошёлся я не на шутку, меча громы с молниями, всё ещё надеясь на скорое объяснение.
— Дык, сглаз на мне. Фото со мной, как есть все испорченные. Там, где я, засвечивается и плёнка, и бумага.
— Что-нить поумнее… С головой-то всё в порядке? Не стукался? Память не подводила? С какого года себя помнишь?.. Дай, угадаю. Пару лет, не больше? — начал я следствие по делу о невразумительных амнезиях и сглазах.
— Откуда знаешь? Пару лет тому… Пьяным подрался и получил по затылку бутылкой. Память, как рукой сняло. Шрамы на роже от того, что клюнул лицом в дорогу. Паспорт тоже потерял. Очухался… В общем, никого не угадал. А потом так ничего и не вспомнил.
Теперь не пью. Ковровца своего на эту зверюгу сменял. Всё по закону. Один мериканер обменялся. Понравилось ему, что мой мотоцикл стоял на подножке и тарахтел почти бесшумно. Руки-то у меня золотые. Всё могу сделать и отремонтировать. Даже усовершенствовать. Давно бы рационализатором был, если бы не пил.
Вот и миллионщику этому кой-какой секрет самодельный открыл, а он на радостях байк презентовал. В смысле, подарил. Потому, как власти не разрешили долларами разбрасываться. Мол, в казну давай, а в руки гражданину, то есть мне, шиш.
Я тогда только-только в Москву на Ковровце приехал. Захотелось, а с чего, сам не знаю. Так он самолётом его выписал из самой Америки! Сказал, что чёрный колосс или монсер… Во! Монстер.