Через минуту услышал, как старый знакомый мотоцикл запел своё «бум-бум-бум-м-м-м», а ещё через пару Угодник догнал меня верхом на Монстере.
— Запрыгивай! И шлем надень, — примиряюще сказал дядька в нелепой советской каске и протянул мне точную её копию.
— Гипноз изучай. Не будешь тогда в смешных памперсах кататься. В край, из Америки себе привезёшь какой-нибудь космический, — бухтел я, надевая на голову предложенное средство защиты.
— Как зовут моего товарища? И почему он уже пенсионер? Инвалид какой-нибудь? — между прочим, спросил Угодник, тронувшись с места.
— Павлом. Семёновичем. Чуть постарше тебя… Был. Сейчас старик. Потом об этом. Всё равно, не поймёшь ничего, пока не вспомнишь самое главное! — перекрикивал я чудо-мотоцикл, а Николай катил себе и никуда не торопился. — Хвастаешься Харлеем невиданным? Вон, как народ глазеет. Что же ты так медленно?
— Думаю над твоими словами. Думаю, и удивляюсь.
— Над чем это? Что-то вспоминается? Мамка? Брат? Сестра? — зачастил я с вопросами, прогоняя недоумение, чему, собственно, можно удивляться, если и так всё ясно.
— Нет. Никого не вспомнил. И не думаю, что смогу. Зато удивляюсь тому, как ты сам во всё это веришь. В то, что городишь. Заблудился в сказках? Вроде, большой уже.
— Такой большой, что страшно становится. А пришёл за тобой из такой дали, что сам теперь не знаю, как обратно вернуться.
— Шутник. У самого память дырявая? Ты же тут так складно всё… Что я диву даюсь… Изумляюсь, тебя слушая. А ты какой-то беспризорник, получается?
— Я из другого… Города. Из сказки я. Только сказка моя жизнью называется. Чудес в ней полно. Побольше, чем у вас, хотя наши миры почти близнецы. Сейчас направо. В эту, в эту. Да, — скомандовал я, и мы свернули на родную улицу. — Пара кварталов и ещё раз направо. Там Пабло Испаньоль нас дожидается. Это улица, на которой ты жил до войны. Только с домом… С двором твоим позже познакомлю.
Мы подъехали к дедовой хате, но хозяина дома не оказалось. Я походил, покричал благим матом и на деда, и на Семалию, но ничего не помогло. Никто не отозвался.
— Байк не сломала, зато деда спрятала, да? Мир называется! — вопил я от безысходности, не зная, что предпринять.
— Ты точно здесь живёшь? Не забрался в чужую хату? А то соседи мигом милицию вызовут, — забеспокоился дядька.
— Местный я. Обретаюсь здесь и питаюсь. Временно, конечно. Я у вас, вроде как, в заполярной командировке. Но что-то мне перестают нравиться местные игры. Рыженькая! Не прикидывайся спящей красавицей, которая всем воронам нрави… Чёрный Во́рон! Точно! Туда едем. Не передумал ещё на тот свет?
Если что, у соседей спроси про хозяина этой хаты. Угловые Белобородовы, но с ними дед не очень. Во! С баб Дусей поговори, что на углу напротив. Айда! Мотоцикл тут можешь оставить. Во двор загоняй!
— И что я им скажу? Что нашёл беспризорного и сумасшедшего мальчишку?
— Про деда узнай. Кто он, откуда. Я всё про него знаю, но ты же мне не веришь, — расстроился я так, что земля начала уплывать из-под ног.
— Может, лучше о тебе узнать? Она твою мамку знает? Отца твоего? — сердобольно поинтересовался дядька.
— Чудак. Она всех знает. И мамка моя у неё на квартире жила, когда в Армавир из Михайловки приехала. На Колодочную фабрику, когда устраивалась. А папка мой, твой родной брат. Так что, повременим с этим, — отмахнулся я от дядьки. — А от баб Дуси и до твоей мамки один шаг останется.
— Так, что делаем? Может, до завтра потерпишь? Время будет, приеду, проведаю тебя. Вдруг, в твоей голове всё прояснится? Хотя, вряд ли. А вот, с хозяином хаты…
— Фото!.. Стой тут. С места не сходи. Я мигом. Ты же у деда в красном углу вместо иконы висишь! — заорал я не своим голосом и умчался в дедову комнату, вспомнив выцветшую довоенную фотографию парней с подружками, стоявших на фоне цветущей вишни.
Но не всё так просто в Семалии. То ли услышала мои вопли и мигом спрятала все фотографии с Николаем, то ли я перепутал и вспомнил, как всё было устроено в родном Скефии. В общем, никакой фотографии я не нашёл, хотя был уверен, что не далее, как утром лицезрел её на положенном месте.
— Войди сам. Не нашёл я ничего с тобой. Может, глянешь на другие фотки и кого-нибудь вспомнишь? — предложил дядьке, но тот не согласился.
— Чужая хата. И ты не в себе. Может, придёт её хозяин и взашей нас с тобой попрёт. Нет, уж. Или обождём, или давай уже на гору твою мотнёмся, а после неё опять сюда, — засомневался Угодник.
— Чудак. Ой, чудак. Если мы на гору въедем, оттуда тебе обратной дороги не будет. Я тебя в космос запущу, как деда до этого. Точно. А вдруг, он сейчас с ЭВМ беседует? С них станется. С Семалии и Павла. Заслала деда… Всех дедов? Все деды на Чёрном Во́роне тебя дожидаются? Или номера миров малюют корявыми… А я тут торможу? Мчим! Немедленно! — затрясся я от нетерпения и внеочередной догадки о сюрпризе, приготовленном миром.