Где там моя Кондрашка Семёновна? Не торопится ещё?.. Тогда докладывай. Ты, стало быть, не только наш Катализатор, а ещё и… Дык, вы же оба родственники! Эвон, как всё завернуло, — очумел Павел от вестей-новостей, вскочил с лавки и начал отплясывать – семенить туда-сюда по двору, как игрушечный Топтыжка.
— Тебя что, контузило? Ну, и со мной, конечно, так бывало. Я думал, что уже объяснился с тобой. Сколько раз своё отчество говорил, да обо всей округе рассказывал, — попытался неуклюже повиниться, но Павел никак не отреагировал.
— Где твоя мамка работает? — ни с того ни с сего, спросил дед, и сам же ответил: — На Шоколодочной фабрике. Так он, пострел, отвечает. Это что же с него вырастет, а? Всем нам прикурить даст и… Не только затылки отполирует.
— Фотографии свои, куда дел? — спросил я дедулю. — Старикан-пеликан, не танцуй нам канкан. Я их Николаю хотел показать. Очнись уже. Самогонки дерябни. Или компота. Хватит меня пугать. Тебе же Добрая долгую жизнь не обещала, а, значит, побереги голову и сердце от сотрясений и потрясений.
— В комод снёс, а зачем – запамятовал. Может, другим Павлам похвастаться собирался? В сарай всё складывать начал. Хату не захламлять чтобы и… И на кой я это сделал? — взревел дед не своим голосом и засеменил в сторону сарая.
— Во-во. Неси назад. Николаю покажешь, а не Павлам. Память к нему начнёт возвращаться. Может ведь так статься? А вот, мне-то, чем заняться? — ударился я в меланхолию, предчувствуя долгие мытарства в поисках выхода из окружавшего меня прошлого времени, из параллельного мира, из параллельного же кластера Млечных Путей.
* * *
Николай возвратился только через четыре дня. Целых четверо суток терзал Образ. Но и она тоже хороша, электронная домомучительница. Восемь часов работала диктором, а потом заставляла отдыхать. Ещё и следила, чтобы спал. Чтобы хорошо питался. Чтобы не только в её телевизор пялился, а думать успевал, анализировать. Память его по два раза на дню проверяла, возвращаясь к «пройденному материалу».
Павел пару раз летал в сторону астероида, но в тот же час возвращался ни с чем. ЭВМ обо всём подробно докладывала, что дядька у неё, что спит, ест, учится, и так далее. И дед не солоно хлебавши прилетал обратно.
Всё уже было готово к приёму дорогого гостя и старого знакомого. И фотографии, и угощения, и подновлённые «бабкиным» самогоном воспоминания.
Павлы все разом сошли с ума и почти передрались за право быть настоящим и единственным земляком, но миры набрали в рот воды и на эту тему не распространялись. Так и осталось тайной, где именно появился молодой казак без памяти, зато с вечной военной молодостью.
На третий день у дедов была грандиозная пьянка с братаниями, с зароками «больше не делить неделимое», и всё как будто затихло. Пока на четвёртый день не явился сам неделимый.
— Харлей у вас?.. Хорошо-хорошо. Спасибо за хранение. Нет-нет. Не останусь. Не могу пока. Нужно очень о многом подумать. Нет, не рассказать, а… Нет, не вспомнить, а… А и не знаю, что делать. Но я пока поеду к Каликам. Прощайте. Спасибо за всё, — как до него контуженный новостями Павел, так же и Угодник, мало что соображая, вывел под уздцы мотоцикл и засобирался домой.
— Погоди минуточку, дяденька. Я тебе последнюю порцию пропусков впаяю, и отбудешь в полёт, а не в поездку. Сёма, красавица! Проводи героя, контуженного – новостями нагруженного, — успел я проститься с дядькой, ткнув ему пару раз левым локтем в родственный локоть. — Пропуска сданы на благое пользование и мирное использование. Не прощаюсь. Бывай. Служи, лети и свети! — напутствовал я Николая, и тот, воспарив на заведённом Давидовиче, был таков.
Улетел с мирной помощью. «Бум-бум-бум-м-м», — уплыл голос Давидовича вдаль, и всё кругом затихло.
— По ком слёзы льём? Не помер он, а только жить начинает. Осознанно жить, а не марионеткой. И светом воссияет, вот увидишь. А не бутылкой по затылку, — вцепился я Тузиком в деда, залившегося горькими слезами, чтобы самому не заняться тем же самым.
— И как я мог на такого человека… Не верить?.. Ну, молод. Ну, знакомый. Да, и ты, вроде, не чужой. Как же всё устроено? Все вместе теперь за миры радеть будем?.. И тебя не забудем, — еле выговорил дед и с новой силой прослезился, а я за ним следом.
Не удержался. Вспомнил своего дядьку Угодника, а потом… И мамку, и папку, и Серёжку. Так по ним соскучился, что еле угомонился. Вспомнил где и зачем нахожусь. А ещё, что обязательно вернусь домой в оговоренный день – первое октября.