– Этих повесить немедленно. А их вожака я заберу в город.
Привели коня. Гай вскочил в седло. Робина поставили на ноги, и конец веревки, которой были стянуты его руки, привязали к луке седла. Два конных стражника их сопровождали.
Когда процессия скрылась за околицей, к Хелоту вразвалку подошел толстомордый и сказал пыхтя:
– Эй, ты, чурка! Ты повиснешь первым.
Хелот жалел теперь только об одном: последним из увиденного в жизни будут поганые морды наемников.
Они заволокли Хелота под перекладину и немытыми пальцами стали пристраивать петлю на шею своему пленнику. Он морщился, отворачиваясь от их тяжелого дыхания, обдававшего со всех сторон.
Звонкий стук копыт заставил всех обернуться. По деревенской улице мчался всадник.
Они вылетели словно из старинной сказки о потерянном принце – прекрасный вороной конь и ладный всадник в белой рубахе с хлопающим за спиной мохнатым меховым плащом, с развевающимися черными волосами. Конь остановился перед виселицей как вкопанный.
– Сюда смотрите! – заорал с седла Алькасар. Тупые рожи солдат оборотились на крик. Недоумение стало проступать в их чертах, когда они разглядели наконец, что Алькасар не одинок на вороном Шерифе. Перед ним в седле сидел бледный как полотно Греттир Датчанин. Вся грудь у него была в крови. Сарацин аккуратно взял его за волосы, оттянул его голову назад и показал на горле юного рыцаря надрез, из которого сочилась кровь.
– Я зарежу его, – крикнул Алькасар стражникам. – Что вам за это будет?
Ничего хорошего им за это не будет. Солдаты стали топтаться на снегу, с сомнением поглядывая то на виселицу, то на Греттира.
– Скажи им, чтобы отпустили всех наших, – потребовал сарацин, склоняясь к своему пленнику.
– Проклятый язычник, – прохрипел Греттир, вздрагивая всем телом.
Алькасар хладнокровно провел ножом по ране. Греттир забился в его железных руках и затих, дыша раскрытым ртом.
– Скажи им, – повторил Алькасар.
Толстомордый подошел поближе и, широко расставив ноги, остановился перед носом коня. Стражник задрал свою морду и озабоченно посмотрел на Греттира снизу вверх.
– Ну так что, сэр, – спросил он как ни в чем не бывало.
– Отпустить их, сэр?
Греттир молчал, кося глазами на своего мучителя. Алькасар снова потянул его за волосы, и Греттир не выдержал.
– Отпусти их, – прошептал он. – И убирайтесь в город. Все уходите. Слышите?
– А вы, сэр?
– Он задержится, – сказал Алькасар.
– Ребята, уходим! – бодро крикнул толстомордый, который наконец получил ясную директиву и не собирался уклоняться от выполнения воинского долга.
– Эй, – негромко окликнул его Алькасар.
– Что еще? – удивился стражник.
– Оружие... Вот сюда, в кучку... и ножи тоже... Стражник перевел глаза на Греттира; тот кивнул. Солдаты побросали мечи и ножи и лениво побрели нестройной толпой в город.
Убедившись в том, что они вышли на лесную дорогу, Алькасар вышвырнул из седла пленника, легко спрыгнул на землю и, даже не взглянув на свою полумертвую жертву, бросился к Хелоту. Хелот тем временем уже вылез из петли. Алькасар схватил его за руки и засиял белозубой улыбкой. Тем же самым ножом, которым только что пытал несчастного Греттира, он разрезал веревки, связывавшие Хелота. На обрывках остались следы крови. – А где остальные? – спросил он. Сынишка вдовы, скорчившись, сидел возле виселицы на земле. Хелот подошел к нему; мальчик вцепился в его штаны, и Хелот плюхнулся рядом. Ему ни о чем не хотелось сейчас думать. Даже о Робине, которого увезли в город. Алькасар присел перед ними на корточки.
– Где остальные? – повторил он.
– В сарае, – ответил рыжий, махнув рукой. Он глядел на Алькасара с обожанием.
Вскоре Хелот услышал, как с сарая сбивают доски. Загалдели стрелки, вырвавшиеся на свободу. Отца Тука, мертвецки пьяного и так и не осознавшего ни поражения, ни плена, ни чудесного освобождения, вынесли на руках верные друзья и положили на снег – пусть отходит, бедолага.
Хелот сидел возле виселицы и тупо смотрел, как Греттир, хватаясь за горло, глотает грязный снег. Когда стрелки узнают, что Локсли попался в лапы шерифа, они Греттира не пощадят. Шериф не станет менять захудалого рыцаря на такого важного преступника, как Робин. Кто такой Греттир? Кто его знает? Другое дело – знаменитый разбойник.
Греттир закашлялся, и кровь стала сочиться у него между пальцев, которыми он стискивал шею. Он встретился с Хелотом глазами, но Хелот отвернулся.
Голоса стрелков зазвучали громче – узнали, наверное, какая участь уготована Робину. Потом закричал Алькасар: – Хелот, иди сюда!
Греттир вздрогнул и опять посмотрел на своего друга. Хелот поднялся на ноги и прошел мимо.
Отец Тук протрезвел и теперь был мрачнее тучи.
– Хелот, сын мой, – загудел он, – мы все чудом спаслись из петли, за что следует благодарить Господа, Эпону и этого юного нечестивца. – Он махнул рукой в сторону Алькасара. – Однако боюсь, что жить нам осталось недолго, ибо Локсли в плену, а мы его не оставим.
– Знаю, – сказал Хелот.
– Как ты думаешь, шериф обменяет нашего Робина на того недорезанного выродка?
Все посмотрели на Греттира, который не слышал, о чем идет речь, и съежился.
– И не подумает! – горячо сказал Малютка Джон.
– Я тоже так думаю, – честно признался Хелот.
– Тогда повесим его, – предложил Джон.
– Не вижу смысла, – отозвался отец Тук, вызвав тем самым тайную благодарность Хелота.
– Уходим, – сказал Джон. Он обернулся к погорельцам. Это были две семьи примерно одного возраста, с детьми от восьми до двенадцати лет, общим числом шесть человек. Где чьи дети, определить было сложно. Они так и стояли, сбившись в кучу.
– Идите с нами, – предложил им Малютка Джон. Крестьяне застенчиво смотрели ему в рот. Раскиснув от чужого сочувствия, женщины стали потихоньку всхлипывать.
Хелот тронул Алькасара за рукав:
– Надо забрать травы святого Сульпиция. Размокнут в снегу-то.
Он кивнул, и друзья пошли обратно к виселице. Ставни во всех домах были теперь плотно закрыты. Греттир заметил, что они возвращаются, прижался спиной к колодезному срубу и широко распахнул глаза.