Голос стар-лейтенанта Герба Отарича был жестким и уставшим одновременно. Погоня выматывает силы и преследователей, и преследуемых. Конечно, враг подготовился к бегству лучше, чем его преследователи к погоне. Единственное, что их успокаивало и оставляло хоть какой-то проблеск надежды, осознание того, что многочисленные каверзы и ловушки, приготовленные врагами, занимали и у них, уходящих от погони, да еще и по чужой стране, достаточно много времени. Сэм был уверен, что постепенно они сокращают расстояние от своей цели. Постепенно, может быть слишком медленно, но… все-таки неуклонно они нагоняют опытного и опасного противника.
Уж что-то, а вооружен их враг был до зубов. И ловушки он оставлял на любой вкус — успевай только уворачиваться и находить: тут тебе и самострелы, готовые выстрелить прямо в цель, тут и волосы морского коня, такая волосинка, длинной пять метров натягивалась между деревьев, и на полном скаку всаднику голову отрезала, чисто, как лезвие. Не поскупились преследуемые и на петли, колышки, чуть прикрытые листьями, пакостей оставляли как можно больше. И, главное, большая часть ловушек была нацелена не на человека, а на более удобную и важную мишень — лошадь. А без лошади какая погоня? То-то и оно.
— Я не пойму одного, зачем им тратить время на все эти ловушки, хитрости — мчитесь себе во весь опор, только заводных лошадушек меняйте, — задал вопрос лейтенант Горитц.
— Они явно хотят получить запас времени, — ответил Сэм Вутович.
— Конечно хотят, только для чего им это? Они больше времени тратят, чем выигрывают. Бросились бы по дороге вскачь, ушли бы куда как быстрее… — заметил в ответ стар-лейтенант Горитц.
— Да разве ж непонятно? — удивился Рутти. — Им надо добраться до края лесов, а на той стороне уже начинаются степи. Уйти будет проще.
— По дороге можно наткнуться на шальной патруль или отряд какой, а так у них все преимущества, — согласился с товарищем Сэм. — А еще, думаю, они имеют перед степью еще людей с заводными лошадьми. Будут уходить быстро — а отряд в два десятка рыл в степи — серьезная сила, там разъезды ходят маленькие, шансов встретить полусотню мал до ничтожного.
— Задачка у нас, господа офицеры… — подытожил результаты краткого совещания Горитц.
— У нам не задачка, а задание, — буркнул Герб, которого Горитц почему-то удивительным образом раздражал. Это ощущение раздражения было у всей троицы, но опытный офицер в таком мероприятии, где каждый ствол на счету — аргумент весомый.
Высокородные всегда не слишком были любимы в войсках, где им сразу же открывались ключевые должности. Безродному пробиться на высокие должности в армии — означало быть военным гением и лицом, абсолютно лояльным системе. Еще чаще случалось, что безродного офицера, уверенно шагающего по военной службе, поддерживает какая-то высокородная шишка или он относится к «личным друзьям» высокородного семейства.
С одной стороны, такая практика позволяла сохранять власть аристократии в неприкосновенности, с другой, позволяла системе не быть слишком окостенелой, давала шанс и безродному достигнуть каких-то высот и позиций, даже влиять на жизнь государства.
В полевых же частях, во время войны, высокородные старались вообще не выделяться из общей массы военных. Получить свой пост, не пройдя всю лестницу службы от низшего офицерского чина и до фельд-маршалка было невозможным.
— Господа офицеры, вам не кажется, что нам следует объясниться? — стар-лейтенант Горитц резко осадил коня и уставился немигающим взглядом в мрачное лицо Герба Отарича.
— Раз вы так считаете, мэссер Горитц… — встрял в разговор спокойно молчавший до поры до времени Сэм Вутович.
— Да, считаю, господа, считаю. Мы не потеряем много времени.
Офицеры спешились, привязали коней к молодому деревцу и скучились на краю лесной прогалины. Высокие деревья с кронами, чуть подпаленными поздним закатом уныло раскачивались из стороны в сторону, с крон падали листья: сухие и багрово-золотистые, листья мягко ложились на землю, потревоженные пришельцами и птицами, которых наши господа офицеры вспугнули. Несколько самых крупных птиц продолжали кружиться над прогалиной, видимо, ожидая кровавой развязки разговора. Стар-лейтенант Гортиц резко развернулся к шедшим за его спиной друзьям. Его лицо блестело от пота, жилы вздулись, казалось, он испытывает чудовищное напряжение.
— Мэсс Горитц, мэсс Рутти и мэсс Сэм, если вы считаете, что я, как особа высокородная, только мешаюсь у вас под ногами и не даю отряду продвигаться так, как ему следует, то… нам надо расстаться. С другой стороны, я прекрасно вижу, что вы уже давно сложенный организм и понимаете друг друга с полуслова. Вы имеете права мне не доверять, особенно в таком опасном деле. Говорите сейчас. Отказ не будет оскорбительным. Но если вы принимаете меня, я буду с вами до победного конца. Да, я высокородный офицер и окончил привилегированную военную школу Ван-Ма, надеюсь, моя подготовка окажется не хуже вашей. Итак, или мы вместе, но до конца. Или я покидаю вас. Это разговор окончательный. Я принимаю любое ваше решение. Но после него любого, кто усомнится в моей искренности, я готов вызвать на дуэль. После того, как закончится это дело.