Теперь, Тим, я перехожу к последнему важному вопросу, который никогда не покидает моей усталой головы, — как поживает моя дорогая жена Кроуфорд? Я знаю, ты был здорово потрясен и, может быть, злишься, что я без предупреждения повесил на тебя заботу о ней, — но понимаешь, Тим, эта женщина буквально спасла мне жизнь, когда внезапный нефтяной поток сбил меня с ног и уже уносил прямой дорогой к бутылке. Три месяца я утопал в виски, и даже не той славной перегонки, к которой мы привыкли дома, я отдавал приказы по нефтяным скважинам, подписывал распоряжения и чеки, набирал рабочих и увольнял их, не приходя в сознание. Но Бог в его благости избрал среди моих работников Кроуфорд и привел ее ко мне на помощь, направлять мою ослабевшую руку, спасать меня от себя самого. Она приглашала ко мне лучших докторов в Штатах, а также доктора Феодора Унтерхольца из Австрии, первоклассного специалиста. Она не спускала с меня глаз и не позволяла никому меня беспокоить, а однажды даже приказала Кактусу Майку убираться вон из моего дома. Переодетый ангел, так сказать, но все равно ангел. И она не отступила, когда жертва потребовалась от нее самой. Как ты, возможно, уже сообразил, она была убежденной пресвитерианкой, но поняла, что я не буду полностью, бесповоротно спасен, пока не возьму ее в жены. Можешь себе представить, какая чудовищная борьба разыгралась в ее душе, поскольку она, конечно же, знала, что я принадлежу к ирландским католикам, и знала, как серьезно мы относимся к таинству брака. Видишь, какие трудности были у нее на пути? Я думаю, Кроуфорд встречалась с кардиналом Спеллманом, или кардиналом Кашингом, или с кем-то еще из церковной верхушки, но могу сказать тебе точно — когда перед ней встал этот ужасный выбор, она не дрогнула. О нет, сэр! Она обратилась к местному священнику, прилежно, как девочка-католичка, выучила молитвы и без моего ведома вступила в лоно Церкви. Вот, Тим, еще одна душа спасена для Бога — разве не дивны пути Провидения? И вот однажды ночью она сообщила мне, что все улажено — а я, хоть и принял тегретол, морфин, амфетамин, черт знает, что еще, от радости едва не провалился сквозь сетку кровати. Это сделало из меня, инвалида и развалины, нового человека. Я воздал девятидневные молитвы благодарения милосердному Богу и его Пречистой Матери, и пускай, черт побери, все эти циники язвят по поводу моих денег и нефти, мне не составило труда убедить кардинала Кашинга отслужить для нас торжественную свадебную мессу с грегорианским хором. Я устроил так, что месса, свадебная церемония и прием проходили в «Нью-стон Стетлер отеле» и тут же передавались по кабельному телевидению в Нью-Йорк, в «Хилтон», где одновременно шел второй прием — сенатор Ховис Окстер и его жена Белла представляли меня и невесту, и я думаю, ты можешь из этого заключить, как хорошо мы все провели время — все 7500 гостей. Наш медовый месяц на Майами был очень кратким, разумеется, а вели мы себя очень осторожно, поскольку я сидел на антабусе, если ты знаешь, от чего это лекарство. Господи, один разок понюхать пробку — и бедняга, едва бросивший пить, снова оказывается в этой бездне.
Должно быть, ты гадаешь, что я думаю об этой идее Кроуфорд: положить конец поеданию картошки в Ирландии. Америка — великая страна, за ее бесконечным горизонтом открывается новый бесконечный горизонт, но я еще с теплотой вспоминаю свою родину, хотя, должен сказать, мне до сих пор больно оттого, как чудовищно местные жители отнеслись к моему «землетрясительному чуду». Если ирландцы отвергают хорошую, здоровую, качественную картошку, значит, они вообще картошки не достойны — вот что я думаю — и вполне заслуживают саго в качестве национального блюда. Бедняжка Кроуфорд пыталась заинтересовать саго и меня, но мне оно никогда не нравилось, хотя кто знает, что бы я говорил, если б питался им с колыбели, как, вероятно, будет питаться новое поколение ирландцев. Сам я душой и деньгами на стороне Кроуфорд, поскольку, во-первых, вся эта тонкая дипломатия, общение с нефтяными королями, геологами и горными инженерами, банкирами и финансовыми шишками, не говоря о политиках, государственных и федеральных, — все это не подходящее занятие для молодой замужней женщины, и, во-вторых, моя дорогая жена счастлива, когда занимается благотворительностью вдали от дома. Для меня огромная радость и утешение, что она решила посмотреть мир, намереваясь, Бог даст, его улучшить, и тем самым помочь мне справиться с гнетом огромных денег, не потонуть в этом мощном потоке, бьющем из техасской земли. В нашем потрепанном мире немного людей, посвятивших себя достойному делу, и Кроуфорд Хуллиган одна из них. Может статься, Ирландия еще будет превозносить ее наряду со святой Бригиттой, королевой Мейв и другими прославленными дамами нашей истории, не забывая о Гронье Вейл. Я безмерно благодарен Господу, что она сейчас далеко от бурлящих нефтью, смердящих техасских прерий, ибо тут невозможно притворяться, бензин — вещь неприятная. И послушай, Тим, не обманись, если тебе поначалу покажется, что она тебя внимания не удостаивает и держит за привратника. Я подробно ей объяснил, четко и ясно, что в моих глазах ты — достойнейший молодой ирландец, какой только носит шляпу. Я сказал, что ты мне как сын, хотя не упирал на этот пункт. Кроуфорд не выказывает своих чувств, но она слишком умна, чтобы ошибиться в таком человеке, как ты, или даже как наш общий друг Сарсфилд Слэттери. Кстати, как там Сарсфилд? Да, и хочу попросить тебя об одной маленькой услуге. У Кроуфорд в одном мизинце столько же милости, кротости и простоты, как у Франциска Ассизского или Терезы Авильской, но одному ей еще учиться — ТАКТУ. Бог нам в помощь, но ее честность и прямолинейность могут оскорбить какого-нибудь сверхчувствительного неряху, которыми еще кишат зеленые ирландские луга. Если хочешь, в ней есть что-то от святой Жанны д’Арк. Помоги ей немного, Тим! Как можно чаще напоминай ей, что ирландцы — люди беззаботные (мы-то с тобой знаем, они просто ленивы) и что намного проще вести их, нежели толкать. Вряд ли нужно тебе говорить, что у нее множество полезных связей в высших инстанциях, и я устроил так, чтобы сенатор Ховис Окстер представил ее старой миссис Шейземахер, матери Чарли Бендикса Шейземахера, американского посла в Дублине. Скажу тебе по секрету, у Чарли акции — немало акций — моей нефтяной компании, и я могу вертеть им, как вздумаю. Увидишь сам, как только Кроуфорд осмотрится на месте, она будет действовать быстро, а если она скажет тебе, что уже организовала, в качестве временной меры, поставку саго в Ирландию, то это подлинная правда: она устроила ее через мою дочернюю танкерную компанию. Говорю тебе, Ирландия воспрянет — и давно пора!
Пиши мне, Тим, как у вас там все устроится. Какое впечатление Кроуфорд произвела у меня на родине? С кем из местных она встретилась? Что думает о ней Сарсфилд Слэттери? А мой старый приятель Беггли, как он себя повел? Слышал ли он уже о моей жене? Надеюсь, они не встретятся: из-за его привычек доктора трудно назвать вменяемым человеком. Я вкладываю в письмо небольшой чек: не говори о нем Кроуфорд, это только для тебя. Пиши, Тим, ПИШИ и рассказывай мне обо всех ваших новостях. Всегда твой — Нед.
На этом оригинальная рукопись обрывается