И всё же опасность оказалась близка. Рассыпавшись цепью по степи, табун окружали всадники. Головы их лошадей были замотаны тряпками, чтобы они не могли нарушить тишину ржаньем, а мягкая травяная подстилка скрадывала поступь коней, которые по статям не уступали животным из табуна.
Посторонний наблюдатель изрядно удивился бы, присмотревшись к всадникам. Все они были женщинами! Притом хорошо вооружёнными. Каждая из наездниц держала в руках небольшое копьё — скорее, дротик — в горитах[4] покоились лук и стрелы, некоторые имели сагарисы[5] — топоры, удобные в ближнем бою, и все имели лёгкие, но прочные щиты в виде полумесяца, закинутые за спину.
Наконец вожак табуна, который так и не подошёл к воде, а стоял чуть в сторонке, настороженно прядая ушами, почуял опасность. Высокая трава всё ещё скрывала всадников, но чуткий слух не подвёл жеребца. Издав короткое ржанье, он поскакал вдоль берега в направлении синеющих вдалеке гор. Теперь всадницам скрываться не было смысла. Сорвав тряпки с морд своих лошадей, чтобы животные могли свободно дышать, они помчались вслед табуну, оглашая степь криками и свистом.
Погоня, казавшаяся глупым, бесперспективным занятием (преследуемые лошади мчались с такой же скоростью, как и всадницы), тем не менее вскоре стала приобретать смысл — табун не просто пытались догнать и окружить, а гнали в нужном направлении. Вскоре показалась высокая изгородь, и полудиким лошадям, зажатым с трёх сторон преследователями, ничего иного не осталось, как броситься искать спасение в единственном месте — через широко распахнутые ворота, за которыми виднелась манящая свободой степь.
Однако опытный вожак табуна на этот раз сильно просчитался. Прочная изгородь окружала обширное пространство, в котором и оказались полудикие лошади. Взбешённый вороной конь встал на дыбы и ударил копытами о толстые жерди изгороди, но они не поддались, лишь загудели в ответ.
Тогда лошади помчались по кругу, пытаясь найти брешь в загородке. Но всё было тщетно. У закрытых ворот толпились всадницы, оживлённо обсуждая свой «улов», а их кони приветствовали попавших в западню мирным ржаньем, которое немного успокоило табун.
— Зария! — возвысила голос старшая из всадниц, которая явно пользовалась наибольшим авторитетом среди своих товарок. — Лети птицей в стан и тащи сюда наших малышек. Пришла их пора выбирать себе коней.
— Слушаюсь и повинуюсь, о мудрая Тавас!
Зария умчалась, а оставшиеся женщины (скорее, девушки; все они были молоды, за исключением Тавас, и сильны) начали приготовление к жертвоприношению одной из своих главных богинь — Язате, которая покровительствовала воительницам и коням. Быстро соорудив импровизированный жертвенник из камней, благо их в этой местности хватало, лихие наездницы разожгли на вершине небольшой пирамидки костёр, бросили в него несколько жмень ячменя и три лепёшки, плеснули немного перебродившего кобыльего молока и, встав кругом, завели древнюю, как сам мир, песнь, подняв головы к безоблачному небу.
Табун приостановил свой бег; казалось, что лошади прислушиваются к заунывному многоголосому пению, в особенности кобылицы. Только вороной жеребец продолжал неистовствовать, время от времени пробуя на прочность жерди изгороди. Его бесило то, что он, со всем своим большим опытом вожака табуна, угодил в такую незамысловатую ловушку.
Покончив с обязательным ритуалом, девушки начали полдничать. Их еда была простой и грубой: изрядно зачерствевшие лепёшки, иппака — сыр из кобыльего молока, и хмельной молочный напиток, который бодрил и придавал сил.
Но вот послышались возбуждённые голоса, и к ним присоединилась Зария, которая привела с собой около десятка девочек лет двенадцати. Конечно, они не пришли пешком — стан наездниц находился далековато от загона. Но их небольшие скифские лошадки не шли ни в какое сравнение с конями старших. Тем не менее девочки управлялись с ними лихо, что предполагало немалый опыт обращения с животными.
— Начнём! — решительно провозгласила Тавас. — Сейчас вы будете выбирать себе своего лучшего друга, — обратилась она к девочкам, сбившимся в плотную кучку. — Не ошибитесь! От него будет зависеть ваша жизнь, и если чей-то выбор окажется неправильным, Язата отвернётся от неудачницы и конь подведёт её в самый неподходящий момент. Присмотритесь к лошадям повнимательней. Они уже знают, что им предстоит. И тоже выбирают. Симпатия должна быть обоюдной.
5
Сагарис — двусторонний боевой топор, скифский по происхождению. У сагариса была длинная тонкая ручка и вытянутое лезвие с тяжёлым обухом изогнутой или заострённой формы. Был способен пробить металлический шлем или броню. Своим видом и применением сагарис напоминал средневековый топорик-чекан.