А Карлос смотрел в другую сторону, на прилегающую улицу, где виден был вход в сувенирную лавку и висели майки с портретами Че.
– Слушай, я там в баре, кажется… того… перегнул… – сказал Карлос. – Просто голова гудела с похмелья…
Полковник подождал собственно извинений, но не дождался.
– Если это извинения, то они приняты, – сказал он. – Что мы здесь делаем?
– Мы ищем ее любовника, – сказал Карлос.
– Если он француз, то он давно уехал – это же ясно.
– Во-первых, неизвестно, француз ли он. Во-вторых – какая разница? Он нам нужен, кем бы он ни был, хоть эскимосом. За этим мы здесь, чтобы узнать, кто он и из какой страны.
– И как мы это узнаем?
– Я видел, они сидели в баре, откуда видна площадь и Музей. Разругались. Он бросил ее и ушел… Так что нам надо найти этот бар, может, там запомнили эту парочку.
Полковник посмотрел на площадь. От нее в разные стороны растекались улицы.
– Здесь может быть десятка полтора баров с видом на Музей романтики. И о чем мы будем спрашивать барменов? «Не помните ли вы тут два месяца назад мулатку и иностранца?» В здешних барах только и сидят мулатки с иностранцами.
– Они поругались, и он ушел. Их могли запомнить. У тебя ведь нет ее фото?
Полковник покачал головой.
– Ну, тогда начнем прямо отсюда. Спрашивай ты – ты у нас душка.
Карлос кивком подозвал официанта, и полковник задал ему вопрос, на что получил ответ, что тот никакой ссорящейся пары не помнит, да еще два месяца назад, да еще мулатку с иностранцем, да их тут ходит каждый день… Они вышли и остановились напротив открытой двери сувенирной лавки.
– Зайдем, – сказал Карлос.
– Зачем? Хочешь спросить там?
– Зайдем на минуту.
В тесной комнатке, завешанной и заставленной картинами и дешевыми сувенирами, пахло лаком и потом. Продавец, черный парень лет тридцати пяти, увидев Карлоса, изменился в лице.
– Привет, Рейньер, – сказал Карлос неприветливо.
– Привет… – Рейньер отвернулся и стал поправлять деревянные статуэтки на полках, демонстрируя, что занят.
Это не помогло. Карлос подошел к нему вплотную и что-то бубнил в ухо вполголоса, чтобы полковник не слышал. Рейньер насупившись протирал пыль, чего, судя по всему, давно не делал. До полковника долетали обрывки бормотания Карлоса.
– Это он… Хочешь, я тебя познакомлю? Хочешь?
– Оставь меня в покое.
– Это он… Я тебе говорил…
– Это твои дела.
– Ты не понимаешь! Неужели ты не понимаешь?!
– Карлос, меня не интересуют твои махинации…
Спасаясь, Рейньер бежал в подсобку, но Карлос поплелся за ним. Полковник подошел поближе к открытой двери, будто бы рассматривая картины на стене.
– Я сотворю чудо! – бубнил Карлос. – Настоящее чудо на твоих глазах… Но ты же… Даже если сейчас тебе явится Элегуа́[8], ты его не увидишь!
– Карлос, успокойся! Иди! Иди!
Дальше довольно долго неразборчиво. Потом опять громко и явственно голос Карлоса:
– …И вы, вы болтаете о таинствах! Вы… – долго неразборчиво, а затем: – И вы говорите с ориша́ми[9] – да вы просто мошенники! Вы ни во что не верите, даже в очевидное!
– Карлос, ты распугаешь мне покупателей!
Пара старичков-европейцев, зашедших в лавку, действительно сразу ретировались.
– Покупатели! Господи! Рядом с тобой такое происходит, а ты – о покупателях! И ты – бабалао[10]! Да кто тебе это сказал!
Карлос выскочил из подсобки и бросился к выходу. Следом выбежал Рейньер. Он явно опасался, что Карлос разобьет что-то в припадке бешенства. Полковник догнал Карлоса только через квартал.
– Что это было?
– Тупица, просто тупица! – Карлос все еще шипел, как плевок на горячей сковородке.
– Кто это?
– Местный бабалао! Ничтожество! Они не принимают меня! А сами – во что они верят? Ни во что!
Полковник решил пока не расспрашивать, хотя его интересовало, зачем его показывали бабалао и о каких чудесах шла речь.
Они обошли площадь и переулки, заходя в каждый бар, откуда можно было видеть хотя бы угол или крышу Музея романтики. Везде приходилось выпивать – без заказа и чаевых бармены в разговоры не вступают. Посетив пять заведений, они добрались до ресторанчика на крыше, сели за столик. С высоты третьего этажа виднелась крыша Музея романтики среди сплошного настила красной черепицы. Солнце село, в ущельях между домами бродили толпами искатели карибской романтики. Гости города и хозяева готовились к долгой жаркой ночи. Смех и голоса в стремительных сумерках…
8
Элегуа́ (