Сахарна

Признаться, я не совсем понимаю занятую вами позицию — «против Талмуда»[125]. Если вы только аргументируете ad absurdum — то это хорошо. «Вы, евреи, говорите, что живете как все; а ну-ка, откажитесь от кошерного мяса!.. Не отказываетесь?.. Почему же недопустима мысль о крови?» — Если же вы впрямь хотите, чтобы евреи «просветились»[126] и огрузенбергились, т.е. ожидовели, то это ужасно.

Но и первая ваша аргументация опасна. А вдруг евреи скажут: «Будем есть трефное мясо и ветчину; не будем принимать микву. И что вы на это скажете-е-е?»[127]

В самом деле, что́ вы скажете. Что́ вы сделаете с жидовскими адвокатами? И почему вы думаете, что мы выучимся у них... чему-нибудь глубокому, а не адвокатству? Заметьте, адвокатство, вообще «просвещенность» — это они изобрели. Борьбу с Церковью католической — это они подняли. Гуманизм вытек из каббалы. И вообще жиды оставляли и будут оставлять тайну тайн себе самим, а нам предоставляли всегда и всегда будут предоставлять одни скорлупки: белый галстух, «Русские Ведомости», грошовые подачки и право доставления им младенцев. Жиды всегда поворачивались к нам, арийцам, тою стороною, на которую мы, по безрелигиозности своей, всегда были падки, и затем извлекали выгоды из такого положения. Они учили нас, что все люди равны, — для того чтобы сесть нам на шею; учили, что все религии — пережиток и «средневековье» (которого они, кстати сказать, так не любят, за его цельность, за то, что тогда умели с ними справиться), — чтобы отнять у нас нашу силу, - нашу веру; они учили нас «автономной» нравственности, чтобы отнять нравственность существующую и взамен дать пошлость[128]. Если бы они хотели нас иудаизировать — это было бы лишь полгоря. Но в том-то и дело, что они прекрасно понимали и понимают ценность всякого религиозного начала, и, наконец, его народообъединяющую мощь, — и потому свое религиозное начало, в его тайнах и в его глубинах, таят про себя. Полновесное зерно — для себя, а мякину — это нам, «скотам», по их воззрениям.

Но что, что с ними делать?! Они размножаются быстрее нас, — это простая арифметика[129]. И что ни делать с ними, настанет момент, когда их станет больше, чем нас[130].

Это, повторяю, простая арифметика, и против этого есть только одно средство — оскопление всех евреев, — т.е. средство такое, применить которое можно только при нашем отречении от христианства.

Итак, вопрос о гибели нашей есть вопрос,

Давно уж взвешенный судьбою.

Ни славянские ручьи не «сольются в русском море», ни оно не «иссякнет», но все будет наводнено серою жидкою лавиною адвокатуры, которая, между прочим, зальет и Талмуд, и ритуальные убийства.

И, в конце концов, — вопрос в одном: верим мы Библии или нет[131]. Верим ап. Павлу или нет. Израилю даны обетования — это факт. И ап. Павел подтверждает:

«Весь Израиль спасется».

Не «духовный» Израиль, как утешают себя духовные семинарии, увы, — не духовный. Ап. Павел ясно говорит о «сродниках по плоти» и подтверждает неотменностъ всех прежних обетований

об избранничестве[132]. Мы — только «так» [133], между прочим. Израиль же — стержень мировой истории[134].

Такова Высшая Воля. Если смиримся — в душе радость последней покорности. Если будем упорствовать, отвергнемся того самого христианства, ради которого спорили с Израилем, т.е. опять подпадем под пяту Израиля. Обетования Божии непреложны. Это мы «в черте оседлости» Божественных предначертаний, — мы, а не они. Это мы — египтяне, обворовываемые и избиваемые и мучимые; это мы — те, у которых «головы младенцев разбиты о камень», — и об этом самом против себя мы поем в церквах ангельскими голосами: «На реках Вавилонских тамо седохом и плакахом». Нам — одно утешенье:

Хотя навек незримыми цепями Прикованы мы к здешним берегам,

Но и тот круг должны свершить мы сами,

Что боги совершить предначертили нам.

Мы должны сами совершить круг своего подчинения Израилю! Может быть, вы — последний египтянин и я — последний грек. И, как загнанные звери, мы смотрим на «торжество победителей». Минутой позже, минутой раньше нас возьмут, зверей, может быть, — последних зверей, и выточат кровь для кошерного мяса. Но надо быть покорными.

И подлинно, как ни бери дела, а выходит все одно. Ветхий Завет дает и неустанно твердит обетования о будущем господстве над миром. Кому? — иудеям. А Новый? — Он отнюдь не говорит нам, христианам, что это господство переходит теперь к нам, христианам, а лишь зовет терпеливо нести свой крест и обещает за это спасение. Один Завет противоречит другому, — но не потому, что оба говорят одно, а потому именно, что оба говорят разное, и разное это обращено к разным лицам. И это глубокое и коренное расхождение обоих Заветов, примиримое при высоком парении духовного созерцания, как это было у апостола Павла, нестерпимо режет и жжет наше бескрылое и дряблое сознание.

125

Ужас Ющинского — все закрыл... «Пусть берут свою кровь, не смеют — нашей». Вот моя не «позиция», а куда меня «столкнул» Ющинский, «без всякого рассуждения». Примечание В. Р-ва.

126

«Просвещения», т.е. нашего правительственного и нигилистического, я им не хочу, — как не хотел бы и лишь невольно беру его своим детям. Но тут — большие споры, длинные туманы. «Чего я хочу?» Признаться, в теперешнем ужасе я «ничего не хочу». «Душа плачет, а не думает», и «язык ругается и тоже не думает». Но из «больших туманов» проступает один: ведь есть «ничего— себе» жидки — врачи, жидовки, курсистки. Не помириться ли на них? Потоп прошел, и нет больше Левиафанов: не помириться ли на селедке? Я не решаюсь сказать — да, но пусть не торопится мой друг сказать и — нет. Примечание В.Р-ва.

Р. S. А моя мысль именно в том, что эти-то «ничего-себе» и вносят растление в наши семьи, в нашу религиозную жизнь, в души наших детей, в нашу литературу, в наши суды, в нашу журналистику, в наше крестьянство, в нашу государственность, всюду, всюду. Еврея кошерного всякий отличит и всякий осторонится, а вот такого жидка «ничего-себе» — из тысячи остережется один, кто уже нажегся на евреях, — да и тот рано или поздно попадет впросак. Вспомните сами, Василий Васильевич, разве вас, сотрудника «Нового Времени», не обольщали дщери и сыны Израиля? Но, может быть, пред всеми их словами, так или иначе, я смирился бы, — пред одним, однако, не смирюсь — это пред развращением детей. Все кричат о Ющинском. Но, Господи, почему вдвое не кричат о тысячах таких Ющинских, в гимназиях, в школах, в университетах? Ведь из них гг. евреи тысячью уколов извлекают всю душу. В них отравляют в самом истоке источники жизни — любовь к родине, к семье, к миру, — ко всему; и в детском или юношеском сердце, кроме ненависти, отвращения, брюзжания и беспредельной тоски и пустоты, — ничего не оказывается. Вы испугались, Василий Васильевич, вида крови и с испугу готовы согласиться на порчу всего существа наших детей. Разница же их от Юшинского та, что Ющинский освещен красным бенгальским огнем, а других детей режут при будничном сером свете всероссийской жизни. Нет! Я говорю Вам — «нет»; я больше страшусь этих жидков «так-себе». Всякий народ живет в определенной черте оседлости; всякий народ сидит в своем гетто. Пусть же и евреи, как «ничего-себе», так и «с пейсами», получат себе какую-нибудь область где-нибудь на земном шаре и устраивают себе там свое царство, свое гетто, вообще все, что хотят, но нас оставят в покое. Приписка автора письма к моему примечанию.

127

Гм... Гм...

Переводя вопрос в глубину вещей, конечно, я хотел бы нам, русским, вернуть то, что утеряно везде, кроме Востока: эпоху святых по существу отношений пола, т. е. священного и религиозного не по форме и соизволению начальства, а реально и по ощущению зачатия детей. Но ведь нельзя сказать, чтобы это была специфическая принадлежность юдаизма, чтобы здесь они «открыли Америку». Не говоря о том, что это есть и в мусульманстве, это есть вообще почти везде на Востоке, это «восточная цивилизация»: а родитель этой мысли — был Египет. Моисей исхитил эту мысль из Египта, как евреи выкрали у египтян золотые предметы. Египет же не знал их гнусного «Бердичева», не знал их отвратительных и бессодержательных банков. Моя мысль, что «без евреев можно очень обойтись», что их мысль о личной своей «богоизбранности» преувеличена и чуть-чуть в отношении их лукава. Дело в том, что у Соломона кроме Суламифи было очень много других Суламифей, хотя той первой Суламифи он и не рассказывал о них. Евреи у пророков везде именуют «Бога Израилева» — супругом своим. Это буквально. Это написано. Хорошо. Но «за спиной» и «в других местах» были тоже Суламифи... Израиль обманулся под гипнозом своей субъективности, подумав, что он «один» или, вернее, «одна девица» и что кроме него «и взглянуть не на кого» Соломону. Но «Книга Царств» обширнее и, главное, шире смотрит на вещи, чем субъективная «Песнь песней» Суламифи. Для ее субъективного счастья и нужно было думать, что она — «одна», но «Книга Царств» повествует, что у Соломона было их «множество»; и, собственно, в других шатрах были тоже «Песни песней», только не сохранились для печати. «Сидон — красота мира», — говорит Бог через пророка. У Соломона были еще «царицы»: «семьдесят цариц», «700 жен» и «девиц без числа»; и простушка Суламифь была «одною из девиц», а «женами» и «царицами» были, напр., Персия, бесспорно, был прекрасный Египет. И... хочу верить! даже есть это наша «матушка-Русь». Мы нисколько не должны отступать перед евреями, пугаться их и будто бы их какой-то «единственной и мистической судьбы». Попросту, мы иногда их поколотим, и будет очень хорошо. Так, царица дает пощечину служанке, даже если она нравится господину. Смелее, Русь: только верь в Бога, и мы не пропадем, или, вернее, Бог нас не оставит. Не оставит и не оставит!!.. Мы сами найдем и священность зачатий, — другими методами найдем, в иных путях мысли найдем; найдем оттого, что это есть истина, искомая равно греком, римлянином и... русским. Кто откроет «Сатурновы кольца» — все равно, немец или англичанин; ведь суть-то в том, чтобы «Сатурновы кольца» были, «водились на свете», вне разума человеческого и вне разума открывателя. А «святость пола» есть истина «вне разума человеческого», это есть не «мое утверждение» (Кант) и не «cogito ergo...» Декарта, а — das Ding an sich. Примечание В. Р-ва.

P.S. Конечно, поколотим их, и это не только хорошо иногда, но это-то таинственно и предопределено нам. Для гордости нашей в том-то и беда, что даже колотить Израиля мы предопределены не потому, что это для нас хорошо или что у нас «руки чешутся», а потому, что мы, как крепостной дядька, должны служить барину розгами, для его же пользы. Ваши соображения о Суламифях, признаться, не убедительны для меня, ибо одна Суламифь, первая, действительно канонизирована «Песнью песней», Библией, а что касается до всех прочих, то они были, что немцы называют, Privatsache царя Соломона. Но вот, пожалуй, что́ важно: что слово Павлово, мне всегда поющееся в сердце, зазвучало и в ваших словах. Да, Израиль — избранный, «садовая маслина». Но Бог и нас призвал в воспитатели зазнавшейся Суламифи. От нас Бог хочет, чтобы выколачивали жидовство из Израиля, а от Израиля — чтобы он, своим черным жидовством, оттенял в нашем сознании — непорочную белизну Церкви Христовой. Своею гнусностью Израиль спасает нас, научая нас ценить благо, нам дарованное. А мы за это должны колотить Израиля, чтобы он опомнился и отстал от пошлости. Приписка автора письма к моему примечанию.

128

«Адвокаты» — это то́, что́ евреи сами хорошо именуют (у Пранайтиса) «клиптотами», «шкурками», т. е. около зерна. Теперь вообще не «зернистая цивилизация», — и «клиптотами-Грузенбергами» мы будем пользоваться, не давая им очень распространяться и захватывать наши промыслы и торговлю. «А там (в зернистую эпоху) посмотрим»... Друг мой упреждает времена и сроки, и малодушествует, не надеясь на Господа. «Господь — прибежище мое», и спи спокойно, русский. В час свой разбудит его Господь. И он сделает дело, какое пошлет его сделать Господь. Смелее, русские, и становитесь дружно против евреев: не бойтесь ничего. Примечание В. Р-ва.

Р. S. Вашими бы устами — да мед пить... Но, кажется, это Вы либо меня, либо себя только утешаете. Ведь вся действительность говорит обратное. Примечание автора письма.

129

* Если смотреть на глаз и вблизи себя... Но, дружок мой милый, никогда не надо пугаться, а надо надеяться на Бога... Чуть ли тут Суламифи и не было «шёпнуто» что-то лишнее, чтобы она скорее «отдавалась» царю и господину своему... Ведь евреи, современники Египта и Вавилона, должны бы были стать теперь многочисленнее народа русского, где-то толкавшегося кучкою около печенегов и половцев; многочисленнее германцев и англосаксонской расы. Но их в сущности относительно очень немного. Пожалуй, им было не договорено, что они будут «как песок морской» на берегу какого-то вроде «Азовского моря», тускленького и маленького, и «как звезды на небе» до телескопа, весьма и весьма исчислимые. Господь печется о других народах и любит их: и размножил их больше евреев. Вот — факт, около которого евреям не мешает погрустить. «Царица» может сказать «служанке»: у меня — 12, а у тебя — 7. Примечание В. Р-ва.

Р. S. Это — мысль очень важная; кажется, тут что-то есть. Но вот другая мысль, которой тоже не следует забывать. Вы помните, конечно, что евреи весьма озабочены чистотою крови главного ствола своего народа, — т. е. мужской линии и, по преимуществу, первородных. Но что касается до женских линий, то это — совсем иное дело. Женщина для Израиля — не хранительница, но, скорее, распространительница иудаизма. Она имеет миссию распространять влияние Израиля на весь мир, захватывать израильскими сетями все царства. Теперь, что же мы называем еврейством? Израиля, — мужскую и даже, отчасти, только главную мужскую линию роста. Однако от каждой линии, как мужской, так и женской, в каждом существе ее отделяются боковые отпрыски, — новые женские линии, из которых очень многие смешиваются кровью с иными народами и, оставаясь фактически еврейскими, ибо еврейская кровь необыкновенно сильна, перестают называться такими. Таким образом, еврейство, не нося этого имени, внедряется все глубже и глубже в массу человечества и корнями своими прорастает всю человеческую толщу. Секрет иудейства — в том, что есть чисто иудейское, чистокровное, и около него — с неимоверной быстротой иудаизирующаяся «шелуха» прочих народов. Теперь в мире нет ни одного народа, совершенно свободного от еврейской крови, и есть еврейство с абсолютно несмешанною кровью. Итак, есть евреи, полуевреи, четверть-евреи, пятая- евреи, сотая-евреи и т. д. И вот, каждый народ с каждым годом увеличивает процент еврейской крови, т. е. разжижается в своей самобытности. Еврейство представляет какой-то незыблемый центр, к которому, вдоль радиусов, неумолимо скользят все прочие народы. Следовательно, утешаться сравнительною немногочисленностью евреев — это значит забывать, что у евреев не один ствол, — под этим именем слывущий, — но еще сотни и тысячи побочных ответвлений, и притом растущих и множащихся ускорительно. — Повторяю, что хотя и сравнительный процент чистокровных евреев растет, но с ужасающей, головокружительной быстротой растет число внедрений еврейства в человечество. И, рано или поздно, процент еврейской крови у всех народов станет столь значительным, что эта кровь окончательно заглушит всякую иную кровь, съест ее, как кислота съедает краску. А для этого, вы сами знаете, отнюдь не требуется процента значительного. Посмотрите, в известном и уважаемом вами дворянском роде***, не то в пятом, не то в седьмом поколении, родоначальница — еврейка. А теперь у потомков лйца, настроения, манера мысли, семейственность, — основные, так сказать, категории бытия — типично еврейские. Члены этого рода благородны и уважаемы; но даже ничтожная капля еврейской крови в их членах придает всей структуре души их чекан и закал еврейства. Приписка автора письма.

130

При вере в Бога — никогда! При благочестии жизни — никогда. Как и богаче нас не «золотом» (довольно уплывающим), а вешами, имуществом, землями, заводами, «гобзоватым богатством», по Посошкову, — этим они никогда не будут нас богаче! Есть что-то неудержимо-пропадающее, скользкое, прощалыжное в характере их обогащения, в существе их богатства. Что они «странствователи» и «без своего места в мире» — этому гармонирует то́, что они как-то «выиграют на бирже», «скупят в синдикат весь сахар», но не сотворят, не устроят ни сахара, ни фабрики, ни дома. Да, они даже не «домостроители», а какие-то вечные и везде «квартиранты»... Ах, Суламифь, оглянись на себя: ты тщишься сокровищами, но они именно похищены у простоватых, — и гляди, не грозит ли тебе в будущем сума? Во всяком случае, «Суламифь никогда не станет царицею», а в мире есть существо и «Царицы». Примечание В. Р-ва.

P.S. Да, «при вере в Бога»... Но вера-то эта током иудейства непрестанно подмывается и разрушается. И, по мере того как внедряются в народ иудейская кровь и иудейские деньги, исчезает вера в Бога, — та единственная основа, на которой могли бы мы быть стойкими против разъедающих вод иудаизма. Приписка автора письма.

в «местечке» бедных ребятишек-евреев. Русские не сказали ни единого слова подругам, — и вообще были совершенно невинны... Дочь нисколько не жаловалась на подруг, даже не имела ни капли гнева, а лишь недоумение. И рассказала лишь года через полтора. В. Р-в.

131

Даже и в вере не надлежит ничего делать без осмотрительности. Вера должна быть мудра. Мы «верить Библии должны», имея в памяти, что она дана была именно им, одному ихнему народу, — без чтения другими народами. И сказала «им» то, что́ и должно было быть «сказано им» и ими «выслушано», дабы они «послушались», т.е. прежде всего обрезались. Библия — для обрезания, и — внушения его, и — утверждения его. «Супруга есть супруга и должна исполнять все супружеское» (Израиль); но это не задевает базара, города, царств. Не задевает и не сокрушает. Рабский характер и рабская же судьба евреев на протяжении целой их истории есть что-то единственное и, очевидно, вне «случая» и «обстоятельств», а — «от корня текущее». А где есть «рабы» и будет «раб» — будет и «господин». Именно — Суламифь, но — и только. Случай, роман, но не «сложение царств». А есть и «сложение царств». Соломон в тот час, когда говорил: «Единственная моя», «одна ты у меня», — и чувствовал так, как говорил; но есть час и час. За часом приходит другой час. Не разительны ли столь частые как будто «оставления» Израиля Богом; и вот теперь, напр., когда они давно не «уклоняют сердца своего» ни к Ваалу, ни к Астарте, и особенно, напр., в средние века, когда у них был «великий Маймонид», судьба их все-таки была горьковата и серовата и приходилось им «солоно». Что-то «гонимое», и в самом деле «гонимое», не здесь на земле только, но и в небесах, есть в евреях. «Не сладко переходить из земли в землицу», из Испании в Польшу, из Польши в Америку. Оставляя «частности» и «обстоятельства», в глубине вещей все-таки остается только Суламифь, которой и судьба — «пастушки». Как кратка «Песнь песней»: всему роману и целой любви — 3—4 дня и много 3—4 недели, и никак не выйдет года. Вот Библия, конечно, вполне истинная книга, но ее надо читать под углом обращения к одному народу, как оказывание ему в ухо, и без потрясения «дворцов» и «сложения царств». Замечательно, что Библия (ветхозаветная книга) ведь ничем и не кончается, как примерный эпизод, — между прочим, эпизод в самой всемирной истории. Начало и исходы ее «всемирны», «Книга бытия», «Берешист»... Затем переходит в «историю племени»... Очень хорошо и рады за них, но нам какое дело?.. У нас свои печенеги и половцы, как у них амалекитяне и моавитяне. Храм — их местный храм, как были аналогичные и лишь «в печать не попавшие» в Сидоне, Тире, в Фивах египетских... «Ничего особенного для русского», это — надо хорошо помнить. Хорошо надо помнить, что с какою-то силою и ясностью, не боясь Бога, было сказано Христом о иудейском храме именно как о слишком местном храме: «Камня на камне не останется». Ихнее «распни Его» было совершенно бессильно, ибо храм-то все-таки был разрушен. Это не вне плана всемирной истории, которая должна была стать и становилась именно всемирною, а не местною и племенною. Уже до Христа значение иудеев и иудейства все как-то суживалось, становилось менее интересным, и, напр., их знаменитые «Маккавеи» суть герои только «на нашей улице». Иудея именно и хранилась только для принесения святого агнца у родителей «Иоакима и Анны», — до рождения Девы Марии: после которого все рухнуло, потому что все «более стало не нужно». Вот. Не дерзко будет сказать и думать, что иудеи действительно киснут сейчас в иллюзии, не простирающейся далее «кошерного мяса». Их решительно гадкая роль в истории и объясняется тем, что Бог отошел от них, вышел из домов их, и стало неблагочестиво самое бытие их в мире. Кольцо «супружества» разломалось, и «завета» Ветхого нет не потому даже одному, что «Христос так повелел быть», а напротив, Христос-то изрек им особую судьбу оттого, что «Бог вышел от них» и «Сын» «исполнил только волю Отца». Евреи занимаются каким-то религиозным онанизмом, все стараясь «извести из чресл своих Мессию...». Ибо у них нет «супруга», и их обряды суть в точности теперь пустые обряды. И в Библии не сказано, что Суламифь будет вечно «супругой». Вообще евреи проглядели свою собственную судьбу, и это совершенно бесспорно для самих серьезных их мужей. «Великие гаоны» ошиблись; и «мидраш» и «таргумы»... Все это очень интересно для разглядывания, но не «иероглифы» управляют ходом корабля в море. Евреи, опомнитесь! — да где же ваш Бог, раз Храм разрушен?! Ведь вы же тайно знаете, ходив в «скинию свйдения» и потом в заменивший ее храм, что Соломонов храм был не место молитвы вашей, а жилищем и вместилищем Божиим... Куда же Он? где же Он? Подумайте и ответьте. «На небесах»: ну, это у христиан на небесах, но вы почему-то строили единственный-одинешенек на целой земле храм. Потому что Отец местной племенной религии, конечно, имел место себе, а не идеи о себе... Вообще, кое-что додумав, вы поймете, что действительно у вас пустые обряды и что ничего или, вернее, никого с вами нет...

Песня Суламифи кончилась... Примечание В. Р-ва.

Р. Б. Да, да, да... Но в том-то и дело, что, находясь онтологически в царстве «иллюзии», евреи все же владеют этой «иллюзией»; а христиане слишком плохие христиане, и, имея Господа Иисуса Христа, т.е. Непоколебимую Скалу реальности, — все же не чуждаются и «иллюзии», и за этой-то иллюзией обращаются к евреям, и закабаляются ими, и служат им. Евреи, за редкими исключениями, довольны своей «иллюзией» и только плачутся, что не владеют ею безостаточно. А христиане косятся на «иллюзию» и по маловерию предают Сокровище свое владыкам мира сего. И вот, понимая, что слабость христиан прямо пропорциональна их маловерию, евреи употребляют все усилия, чтобы расшатать и доконать эту веру. Приписка автора письма.

132

Тут, истолковывая, автор переходит через край: апостолу Павлу и надлежало оставаться «Савлом», раз все «сродники по плоти спасутся» и, след., «спасется он с ними». Но он поискал «иного спасения» — у Христа. Если на двух кораблях я равно приплыву в Нью-Йорк, то для чего я буду сходить с одного корабля и всходить на другой? А ап. Павел оставил иудейство, и Христос позвал его оставить иудейство. Пламенные и все-таки земные, «от плоти», слова ап. Павла, без той оговорки, которую иногда он делает: «Это не я вам говорю, а Бог через меня вам говорит», — суть выражение пламенное и благороднейшее любви его к народу. Но это поистине есть продолжение слов Господних: «О, сколько раз хотел я собрать вас под крылья», которые, однако, перешли в другое: «Но вы не захотели, — и потому дом ваш оставляется вам пуст». Ни «телесно» и «никак» не спасется Израиль, а перейдет в банкиров, с надеждой, что, может быть, в доме Ротшильда или еще от брака дочери Ротшильда «с принцессой похуже» родится их Мешеах: «у, такой большой» и «у, такой богатый», что к нему под власть золота и интеллигентности сбегутся все народы. Нет, — «Грузенберг» не ничто; «Грузенберг» именно «пророчество» о всей пустоте будущности Израиля. В. Р-в.

Р. 8. Нет, Василий Васильевич, вы тут упрощаете все. И в словах апостола языков есть какая-то, нам сейчас непостижимая, тайна, — острая, но для христианина сладостная. Да и евреи думают про себя не так плоско, как вы это приписываете им на основании тех пошлостей и «клиптотов», которые они подносят в виде приманки опозитивевшим христианам. Приписка авт. письма.

133

А Христос? А наши праведники и отшельники? А наши Серафим Саровский и Сергий Радонежский? Примечание В. Р-ва.

134

Был. Примечание В. Р-ва.