Прошло довольно много времени, а Сакен еще не брал в руки перо. Сидел и думал. Мысленно составил себе план сочинения. Вспомнил свою родную широкую степь с ее реками, горами. Начал писать, но дело двигалось туго. Ручка, как ленивая лошадь, едва-едва плетется. Прошло еще несколько минут, и как будто ее кто-то подхлестнул, дело пошло веселее. Сначала он описал горы Ор и Аба, которые находятся в сердцевине Сары-Арки, и, все более удаляясь от гор, перешел в долину, где между невысокими холмами приютился Спасский медеплавильный завод. Затем выбрался на равнину, где протекают реки Ишим и Нура. Обозрел просторы кургальджинских озер, заросших высоким камышом, где гнездятся неисчислимые стаи пернатых и водятся дикие кабаны. Поговаривали, что есть люди, встречавшие здесь и тигров.
Реки Ишим и Нура величаво текут по ровной степи, делая зигзаги, похожие на казахский орнамент, вплотную приближаются друг к другу в районе Кенбидаик и как бы наперегонки бегут дальше. Описал город Акмолинск: слава громкая, а сам-то он просто большой населенный пункт. Уже написаны четыре страницы, но что писать дальше, Сакен не знает.
А что, если эти описания сопроводить своими стихами, посвященными реке Нуре. Сперва написал по-арабски, а потом перевел на русский.
— Сочиняешь стихи? — Это над ним наклонился Покровский.
Сакен, погруженный в свои думы, вздрогнул.
— Да так себе! — смутился и скомкал бумагу.
— Зачем же? А ну-ка покажи.
Сакен развернул, подал. Покровский прочитал, но ничего не сказал.
Когда начали проверять сочинения, Александр Иванович нашел работу Сакена, читая, вспомнил годы учебы в Московском университете, тогда сам увлекался сочинительством — некоторые стихи его были опубликованы в газетах. Он и теперь в кругу знакомых иной раз, когда у него бывало хорошее настроение, баловался экспромтами.
Сочинение Сакена не тянет на 5. Но написано грамотно, да и как будто край свой родной он знает. Впрочем, учитель литературы никогда не бывал в этих местах. Решил посоветоваться с Седельниковьш.
— Александр Никитич, вы пишете учебник по географии Акмолинской области. Знакомы ли вам эти места? — И подал сочинение Седельникову.
Тот, прочитав, сказал:
— Акмолинск, его окрестности описаны точно. И реки Ингам и Нура — тоже. Балованные сыны природы, они действительно величавы. Небольшие, не так глубоки, но все же красивы. А вот что он вначале описал, то мне незнакомо, видимо, это где-то около Голодной степи, ибо эти горы должны быть отрогами великого горного кряжа Центрального Казахстана. Да, Александр Иванович, сочинение-то недурно написано.
— А знаете, Александр Никитич, этот степняк еще и стихи складывает. Я читал подстрочник стихотворения, который он, видимо, хотел втиснуть в этот текст.
— Казахи — талантливый народ, — Седельников как-то даже посветлел в улыбке. — Степь щедра талантами, об этом не раз говаривал Григорий Николаевич Потанин.
Покровский знал: об этом писал и сам Седельников в восемнадцатом томе многотомной книги «Россия». Рассказывая о степном крае, он несколько страниц уделил казахской литературе, творчеству Абая Кунанбаева, в частности.
Итак, по конкурсу прошли Сакен и Турганбек Байлин. Они стали стипендиатами Акмолинского уезда. А остальные пять претендентов были вынуждены искать другие учебные заведения или же возвращаться домой ни с чем.
Волостной управитель Жакен привез в Омск единственного наследника, но в Омске управитель — не больше чем пешка. Он не знает покоя ни днем ни ночью. Рыщет по городу, ищет знакомых, близких, которые устроили бы его сына учиться. Ему помогают и такие покровители, как золото. Его у Жакена в достатке.
Экзамены Такай сдавал не блестяще, хотя деньги и здесь были подспорьем. Два дня осталось до последнего, решающего экзамена. Такай пристал к Сакену: «Что тебе стоит, иди сдай за меня, никто же не знает нас». Сакен ответил уклончиво, у него ведь тоже не все идет гладко.
Когда Сакен в радостном настроении вернулся из семинарии, узнав, что принят, Такай имел такой вид, словно только очнулся после многодневной попойки.
— Что с тобой? — спросил Сакен.
— Говорят, арифметику будем сдавать сегодня после обеда. Ни черта не знаю. Видимо, учеба не по мне, — жалобным голосом произнес он, сжимая голову ладонями.