Спасибо, бабушка!
Поглотив в момент всю принесенную пищу, на глаза мне попался дневник. Бороться с любопытством я не стала. Не терпелось узнать, что же произошло с Николасам. Жаль, что дневник принадлежит не ему…
Открыв рукопись, продолжила чтение:
«Разумеется, я не могла взять с собой дневник. Еще не хватало, засунет в него свой нос кто-либо! Сразу узнают о моей лаборатории, скрываемую на чердаке! Удивительно, но Николас не отправился с нами в поездку. Оказалось, у него много дел, он пожелал остаться в доме. Имение семьи Вивьена находится недалеко от леса, и я была уверена, что Николас не упустит возможности похвастаться своей стрельбой. В поездке, как не странно, было тяжко без моего брата. Все внимание досталось мне, все обсуждали, только меня. Я всегда думала, что именно этого хочу. Удивительно…. Но это оказалось не так.
Николас всегда перетягивал всеобщее внимание на себя.
— Смотрите, как Николас ровно держит спину при верховой езде. Смотрите, как Николас убил оленя с одного выстрела, прям в глаз.
— О, какую интересную тему затронул Николас!
Все время только он! А я? А как же я? Ох, да сколько можно?
Но теперь, оставшись с ними наедине, началось другое, о чем я и подумать не могла:
— Николь, подними голову, леди держат голову прямо. Николь, не сутулься и выдвини грудь вперед, Вивьен должен видеть все твои достоинства!
— Николь, эта тема никому не интересна! Даму украшает скромность!
Как никому? Мне она интересно! Это было просто ужасно. Не о таком внимании я мечтала…
Каким бы невыносимым снобом не был мой брат, но он оказывается, не давал доставать меня. В поездке я даже соскучилась по нему. Когда, наконец, мы доехали в имение семьи Лафар, я была счастлива выйти из кареты. Меня осматривали со всех сторон. Его маман, как и моя, следили за каждым моим вздохом. Как я села, как я встала и как хожу. Потом, разумеется, меня попросили спеть и сыграть на клавикордах. Я сыграла музыкальный отрывок из балета «Лебединое озеро», а чуть позже исполнила арию из оперы Даргомыжского «Русалка»:
Он сам! Ты нежнее к нему
Приласкайся, мой друг,
Заведи разговор о себе, обо мне:
Ты ему расскажи, что слыхала не раз
Про рожденье свое, про несчастья мои.
Если ж спросит тебя, вспоминаю ль о нем,
Скажи, что вечно его я помню,
И с прежней страстью его люблю я,
Скажи, что дом мой прохладой дышит,
И что в свой терем его зову я,
Зову и жду.
Ты старайся, мой друг, лаской детских речей
К нам его заманить и в мой терем завлечь.
Ты напомни ему про любовь юных дней,
И скажи, что я его зову и жду.
Скажи ему, мой друг, скажи,
Что я зову и жду!
Все были восхищены мной. А у месье Вивьена пропал дар речи. В этом ничего удивительного нет, я восхитительна! Для вас это разве новость, папенька и маменька? Ах, да, вы же смотрите только на победы Николаса! Разумеется, я не задала им этого вопроса, хоть и очень хотелось. Так не ведет себя леди. Это было и ни к чему, по их лицам это было несложно прочесть. Более того поскольку мои увлечения остались в моей комнате, я была столь любезна, что разрешила Вивьену меня развлечь. Этот дурень опять мне начал читать стихи, а я хотела вновь упасть в обморок. Но как только собралась, подоспела маменька, и начала расхваливать этого олуха. Мне, в самом деле, стало дурно в тот момент. Маман, как будто сразу поняла мой план и предложила нам конную прогулку. Я решила, что это намного лучше, чем поэзия и сразу же согласилась. Вивьен, как только мы оседлали лошадей, начал петь мне дифирамбы. Он, якобы, не ожидал от столь творческой натуры умение кататься верхом. Меня это возмутило до глубины души. Поскольку маменька осталась в имении, я не увидела никаких препятствий, и ускакала от него, как можно дальше. Правда моя выходка его ни грамма не огорчила. Напротив, он решил, что я устроила игру — соревнование. Какая глупость! Разумеется, меня это быстро утомило, и я скрылась за ясенем. Пока он меня искал, я проскакала галопом до самого поместья. Вот тут-то и начались укоризненные взгляды моих родителей. Мол, они не ожидали, что я могу вести себя настолько легкомысленно.