– Ворон – птица Вотана, да? – взволнованно спросил я. Отец мрачно посмотрел на меня.
– Кто тебе это сказал?
Я молча пожал плечами.
– Элдвульф? – догадался он.
Отец знал, что беббанбургский кузнец, оставшийся в крепости с Эльфриком, в глубине души язычник.
– Я просто слышал где-то, – сказал я, в надежде отвертеться от колотушек, – и знаю, что мы происходим от Вотана.
– Так и есть, – признал отец, – но теперь у нас новый Бог. – Он мрачно оглядел пьяный лагерь. – Ты знаешь, кто выиграет сражение, парень?
– Мы, отец.
– Тот, кто менее пьян.
Он помолчал и прибавил:
– Но пьянство помогает.
– Почему?
– Потому что клин – ужасная вещь.
Он пристально глядел в огонь.
– Я шесть раз бился в клине, – продолжал он, – и каждый раз молился, чтобы этот оказался последним. Вот твоему брату клин понравился бы. В нем был задор.
Отец умолк, задумавшись, потом нахмурился.
– Тот, кто привез его голову. Мне нужна голова этого человека. Хочу плюнуть в его мертвые глаза и насадить его череп на шест над Нижними Воротами.
– Ты получишь голову, – сказал я.
Он усмехнулся.
– Много ты понимаешь, – сказал он. – Я взял тебя с собой, парень, потому что ты должен посмотреть на битву. Потому что наши люди должны видеть, что ты здесь. Только сражаться ты не будешь. Ты – как молодой щенок, который наблюдает, как старые псы травят кабана, но сам не кусает. Смотри и учись, смотри и учись, и, может быть, однажды ты пригодишься. Но пока ты всего лишь щенок.
Он жестом велел мне идти.
На следующий день римская дорога через канавы и овраги привела нас туда, где стояли лагерем объединенные армии Осберта и Эллы. За лагерем виднелся сквозь редкие деревья Эофервик, где находились датчане.
Эофервик был и остается главным городом Северной Англии. С высокими стенами, с большим аббатством, где живет архиепископ, с крепостью и широким рынком. Город стоит на реке Уз и гордится своим мостом. В Эофервик заходят суда из далекого моря – так пришли и датчане. Они, должно быть, знали, что Нортумбрия ослаблена внутренней войной, что Ос-берт, законный король, отправился на запад навстречу войскам претендента на трон, Эллы, – и в отсутствие короля захватили город. Им было нетрудно узнать, где сейчас Осберт: ссора Осберта с Эллой тянулась не одну неделю, а в Эофервике было полно торговцев, многие из которых явились из-за моря, и все знали о ссоре. Что-что, а шпионить датчане умеют. Монахи пишут в своих хрониках, как датчане являлись откуда ни возьмись, как их корабли с драконьими головами возникали словно из пустоты, но так бывало очень редко. Отдельные отряды викингов еще могли напасть внезапно, но большие военные флотилии приходили туда, где было заведомо неспокойно. Они находили зияющую рану и облепляли ее, словно мясные мухи.
Мы с отцом и двумя десятками его конных воинов, облаченных в кольчуги или кожаные доспехи, приблизились к городу – так, что смогли разглядеть врагов на стене. Некоторые части стены были сложены из камня – римская работа, но большую часть города окружал земляной вал, увенчанный высоким деревянным частоколом. С восточной стороны частокола недоставало: судя по всему, он сгорел. Мы видели закопченные деревяшки на верху земляной насыпи, где торчали свежевыструганные столбы для нового частокола, который только собирались ставить. За этими новыми столбами виднелись крытые соломой крыши, деревянные колокольни трех церквей и мачты датских кораблей на реке.
Наши шпионы утверждали, что там тридцать четыре корабля, значит, датчан было около тысячи. В нашу армию входило почти полторы тысячи человек, хотя точное число сложно было назвать. Два военачальника, Осберт и Элла, разбили каждый свой лагерь и, хотя официально заключили мир, отказывались разговаривать друг с другом, общаясь через посыльных. Мой отец, третий по важности человек в армии, разговаривал с обоими, но и он не мог убедить Осберта и Эллу встретиться, не говоря уже о том, чтобы выработать общий план кампании. Осберт хотел осадить город и взять датчан измором, тогда как Элла настаивал на немедленной атаке.
– Стена повреждена, – заявил он, – и можно быстро прорваться в глубь города, а потом перебить датчан на улицах.
Не знаю, какого мнения придерживался отец, он молчал, но в итоге решение приняли за нас.
Наше войско не могло ждать. Мы взяли с собой кое-какой провиант, но он подходил к концу, люди разбредались в поисках еды, и некоторые больше уже не возвращались, а просто уходили домой. Оставшиеся ворчали, что хозяйство заброшено и, если они не вернутся сейчас, впереди их ждет голодный год.