— Ума не приложу, — удрученно сказал он, — как такое могло случиться. Совершенно не понимаю. Все продукты у меня самые свежие…
— Скажите, Игорь, — спросил Беркович, — может ли кто-нибудь из посетителей ресторана пройти на кухню?
— Конечно, — пожал плечами Рубинштейн. — Я этого не люблю, но многие заходят — в основном, поблагодарить за вкусную еду. Иногда — попросить чего-то.
— Вчера заходили? И если да, то кто? Постарайтесь вспомнить, это очень важно.
Игорь нахмурился, до него, наконец, дошел смысл вопросов.
— Вы хотите сказать, — сказал он изменившимся от волнения голосом, — что кто-то буквально на моих глазах сумел отравить мясо? Извините, старший инспектор, такого быть просто не могло! Я своими руками…
— Не мясо. Соус. Он был в отдельной кастрюле?
— Да, небольшая кастрюля. Соус готовила Лена, кастрюля стояла на малом огне, пока я не…
— Открытая или под крышкой?
— Открытая, естественно.
— Все время на ваших глазах?
— Нет.
— А ваша жена, приготовив соус, тоже не обращала на кастрюлю внимания?
— Не могу сказать. Она сейчас дома, я ей позвоню, если разрешите…
— Да, звоните, а я послушаю.
Разговор получился коротким — Лена Рубинштейн закончила приготовление соуса за час до появления первых гостей и занялась рыбой. На кастрюлю больше не обращала никакого внимания.
— Кто же заходил на кухню, кроме вас и жены? — вернулся к своему вопросу Беркович.
— Официанты, естественно. Олег, Серж, Мила и Ирина.
— Могу я с ними поговорить?
— Сейчас никого нет, мы ведь сегодня не открывались.
— Можете дать мне их телефоны? Адреса?
— Конечно.
— А кто заходил, кроме официантов? Подумайте, это очень важно.
Игорь надолго задумался, раскачиваясь на стуле и прикрыв глаза.
— Нет, — сказал он, наконец. — Вчера не заходил никто. Точно. Я всегда очень нервно реагирую на посторонних в кухне. Все равно заходят, я говорил вам… Вчера — нет. Но… послушайте, старший инспектор! Никто из официантов не мог отравить соус или что бы то ни было! Это нонсенс! Чушь!
— Почему?
— Абсурд! Зачем им это надо? Во-первых, легко вычислить — либо мы с Леной, либо кто-то из них. Во-вторых, они что — террористы? Зачем травить целую свадьбу? Не вижу смысла. Если кто-то хотел отравить кого-то конкретно, то для этого была — тем более у официантов — масса возможностей. Но всех сразу — зачем? Да ведь и не отравили толком ни одного человека! Разве есть тяжелые случаи?
— Ни одного, — подтвердил Беркович.
— Вот видите!
— Может, хотели попугать? — предположил Беркович, прекрасно и сам понимая нелепость своей идеи.
Игорь только плечами пожал и закатил глаза.
— Дайте мне список ваших официантов, — попросил старший инспектор, — с адресами и телефонами.
— Как вам будет угодно, — сухо сказал Рубинштейн, всем своим видом давая понять, что нет никакого смысла зря беспокоить честных людей.
Беркович их все-таки побеспокоил, хотя и не мог самому себе внятно объяснить, что он, собственно, хотел выяснить. Если кто-то из молодых людей и отравил гостей на чужой свадьбе, то, скорее всего, сделал это, будучи в состоянии помешательства. Однако, никаких признаков душевного расстройства Беркович не обнаружил ни у Олега Гардина, ни у Сергея Финкеля, ни у девушек — Милы Брановер и Ирины (она же Орна) Киперман.
“Разумеется, — думал Беркович, покинув гостеприимную квартиру Киперманов, где отец и мать Иры безуспешно пытали накормить голодного (конечно, голодного, весь день на ногах!) русского полицейского домашними драниками со сметаной, — разумеется, я не психиатр и мог не обратить внимания на какие-то признаки, очевидные для специалиста. Но в психологии, черт побери, я все-таки разбираюсь. Никто из этой четверки не выглядел хоть сколько-нибудь напуганным. Никто не пытался отвести взгляд, отвечая на самые каверзные вопросы. Каждый из них четно пытался вспомнить по минутам все свои вчерашние действия. Если даже кто-то из них бросил, походя, отраву в кастрюлю с соусом, то счел, видимо, свои действия настолько естественными, обычными, нормальными, что, вспоминая о них, не переменился в лице, не показал, что взволнован”.
И все-таки…
Беркович был уверен, что кому-то он не задал главного вопроса. Он бы задал его, конечно, если бы знал, о чем спросить. Что-то где-то показалось ему… Неправильным в поведении? Нет, не то. Взгляд? Нет. Случайно брошенное слово? Нет, не слово. И все-таки…
— Давай-ка еще раз заедем к Финкелю, — сказал старший инспектор водителю. — Это недалеко, на Даяна.
Почему к Финкелю? Поведение Сергея во время разговора ничем не отличалось от поведения остальных официантов. Совершенно нормальный парень. Уж точно не террорист. И не псих — во всяком случае, чтобы доказать обратное, нужно было бы назначить психиатрическую экспертизу, а какие для этого у Берковича были основания? Никаких улик. Совершенно. Кроме…
— О! — сказал Сергей, увидев на пороге старшего инспектора. — Вы что-то забыли?
— Забыл, — кивнул Беркович. — Я хотел вас спросить, что за царапина у вас на подбородке.
Показалось, или Сергей действительно переменился в лице?
— Царапина? — переспросил он и потрогал подбородок пальцем. — Ах, это… Брился, ну и…
— Нет, — сказал Беркович, — придумайте что-нибудь другое. Во время бритья такую царапину себе не сделаешь. К тому же, бреетесь вы электрической бритвой, я это вижу, не надо спорить.
— Я не спорю…
— Вы с кем-то подрались?
— Я?… Ну… Поспорил с приятелем. Какое это имеет отношение к…
— Приятель был вчера на свадьбе?
— Нет, — уверенно сказал Сергей, глядя Берковичу. — Не был, он совсем из другой тусовки.
— Почему вы подрались? Вы можете дать мне имя и адрес вашего приятеля?
— Но, старший инспектор… Это совсем не… Не было его на свадьбе, я же сказал! Мы поспорили из-за девушки.
— А девушка была на свадьбе?
— Нет!
— Как зовут девушку?
Почему он задавал эти вопросы? Берковичу казалось, что где-то в подсознании он знал причину, но назвать ее не мог бы.
— Как зовут вашего знакомого? Того, кто не был на свадьбе?
Сергей был дома один, и Беркович с непонятной для него самого настойчивостью продолжал давить, давить… Господи, какое отношение царапина на подбородке могла иметь к массовому отравлению в ресторане?
— Девушки, из-за которой вы поссорились, на свадьбе не было. А кто тогда? Кто был?
Стоп. Глаза Сергея забегали, губы сжались. Почему? Нужно задать еще один вопрос, но совершенно непонятно — какой.
— Кто был на свадьбе? Кто? Из-за кого…
— Не надо… — пробормотал Сергей. — Я не знаю! Уверяю вас, старший инспектор, я понятия не имею, кто был на свадьбе! Да кто бы и не был, он никакого отношения не имеет…
— К чему?
— К тому, что случилось…
— А что, собственно, случилось? — резко спросил Беркович.
Сергей Финкель никогда прежде не имел дела с полицией. Похоже, что он в детстве и не дрался ни разу. Чистый парень — по глазам видно. И не псих — видно по поведению. Не мог Сергей ни за что, ни про что отравить шестьдесят человек только для того, чтобы…
— Почему вы подрались?
— Потому что я узнал…
— Что? Говорите! Вы понимаете, что, если будете молчать, мне придется…
— У этого парня отец богатый… Не миллионер, но все-таки… — сказал Сергей, опустив голову. — А Саша давно нуждался в деньгах… Он играл в карты…
— Саша — это ваш знакомый? Тот, с которым вы подрались?
— Да… Друг детства. Мы с первого класса… Еще там, на Украине…
— Дальше. Саша играл в карты и проигрался, это понятно. Что дальше?
— У них были дела — у Саши с этим парнем, я не знаю точно какие.
— Как зовут парня?
— В том-то и дело! Я не знаю! Саша никогда не говорил! Мне только было известно, что парень из нашей тусовки, он вчера должен был быть и на свадьбе, Саша сказал… Он потребовал у него денег…