– Да, это озеро – их дворец. Нам нужно спуститься вниз.
«Если пропустят» – мысленно заметила я, вслух ничего не ответив. Дедушка решил, что отправится только он с Томом, но в страхе, что они не вернутся, и я останусь без единого близкого человека, навязалась идти вместе с ними. Когда дедушка скрылся в расщелине, я, ощущая в ногах мелкую дрожь, прислонилась к прохладному камню, ощущая, как он впивается в лоб. Мгновение ничего не происходило, потом кожу обдало легким покалыванием, и я ощутила, как сквозь камень просачивается небольшой кругляшек, обдавший мое горло вязким холодом, когда я проглотила его, сделав последний судорожный вдох.
А потом внутренности словно превратились в желе, а воздух вокруг стал давить на меня. Зажмурившись, я шагнула в расселину, ощущая влажный поток, подхвативший и стремительно понесший меня вниз. Ударивший в глаза свет причинял боль даже через плотно зажмуренные веки, но через несколько мгновений он, будто бы сгустился вокруг меня и немного угас, хотя по-прежнему оставался очень ярким, когда я все-таки решилась открыть глаза, почувствовав, что больше не движусь. Представшее передо мной помещение представляло собой стеклянный зал с множеством плотных переплетений, в которых то вспыхивали, то гасли серебристо-сизые пятна.
Дедушка, подбадривая, положил мне руку на плечо.
Едва за моей спиной возник Том, сверкающие пятна, пульсируя, начали приближаться, глядя на нас едва различимыми на их телах светлыми глазами, казалось, пронизывающими нас насквозь. Каломели. Наконец, вперед выплыло создание, на чьем теле выступали бледно-сиреневые переливающиеся узоры. Рта у нее не было, но я отчетливо расслышала повисшие в густом воздухе – или в чем мы находились – хрустальным дребезжанием слова приветствия и вопроса, кто мы.
– Мое имя Артур, – дедушка вышел вперед и низко поклонился; длинные седые волосы его рассыпались на истертый плащ. – Старший капитан ордена Ловцов. Мы призваны нести защиту мирным людям от атакующих нас существ, которым дали имя сальфарады. Они уничтожают нас, и скоро, непременно, достигнут и ваших земель. Мы пришли к вам с просьбой о помощи. Вы обладаете даром видеть вещи, что находятся в потоке времени. Видеть сквозь пространство. Помогите нам найти источник сальфарад, их сердце, порождающее этих злобных чудовищ.
– Плата, – тонкой мелодией разнесся дребезжащий голос, – жизнь одного.
Что это значит?
– Вы не понимаете! – вскричал дедушка, резко выпрямляясь, лицо его полыхало от гнева, но я видела затаившийся в глазах ужас. – Прошу вас, помогите. Как вы можете говорить о плате? Ведь это и к вам имеет отношение! Сальфарады не знают жалости, не сейчас, так через месяц, но вы неминуемо подвергнитесь нападению!
– Наши границы выдержали испытание временем, – ответил серебристый сгусток, не мигая глядя на нас. – Мы существовали за много веков до сальфарад и будем существовать столько же, когда их уже не станет. Нас пытались завоевать, и те, кто хотели подчинить нас своей воле, ныне боятся и избегают ступать в наши земли.
– Сальфарады – не люди, – с горечью произнес дедушка, – они сокрушат вас.
– Уверяю вас, мы устоим против сальфарад, против людей и против любого, кто посмеет посягнуть на нашу свободу и жизнь. А вы? Вы беспокоитесь о нас или о себе? Откажи мы вам в помощи, что вы будете делать? Справитесь ли сами или падете? В опасности находитесь вы; мы же защищены священными стенами нашего дворца. Мы вне ваших войн, вне ваших законов, вне ваших жизней. Все беды вашего мира нас не касаются.
– Я повторяю: они могущественны и безжалостны! Неужели вам не хватает у…
– Вы пришли просить о помощи, – голос резал, словно металл, – и мы пустили вас и готовы выслушать, и даже оказать всю посильную помощь, но вместо того, чтобы смиренно дать то, что причитается нам по праву, вы угрожаете нам, оскорбляете нас и сулите, что откажи мы вам и наш народ будет истреблен некими сальфарадами, которых мы никогда не видели в наших владениях. Это вопиющее неуважение. Даю вам последний шанс: плата или уход. Отвечайте, а ежели с ваших уст слетит еще хоть одна угроза, мы нападем, и выбраться на поверхность вы уже не сможете. Отвечайте!
Воздух завибрировал сильнее.
Дедушка собрался что-то сказать, но Том остановил его, шагнув вперед:
– Раз нужна человеческая жертва, то… – его голос едва заметно дрогнул, – я предлагаю вам себя, чтобы остальные могли узнать, где искать сердце сальфарад.
– Том, – схватил его за руку дедушка; сердце мое неприятно кольнуло.
– Я прошел через десятки городов и деревень, – привычный блеск в глазах юноши померк, уступая место гулкой пустоте, – я видел, что чинят в моем родном мире чужеродные твари, видел, как они убивают и что после них остается от людей. А я ничего не могу сделать. Я испытал на себе их прикосновение. Дьявольская боль. А только представить, что чувствуют те, кого эти хреновы щупальца покрывают полностью. Кожа пузырится и плавится, а вырваться ты не можешь, при каждом движении их склизкая плоть все больше погружаются в твое тело. Спастись от сжигающего поцелуя сальфарада нет возможности. Люди перед ними бессильны, и если есть хотя бы один крошечный шанс спасти их, я хочу сделать это. Даже если придется отдать жизнь. Ведь как бы там ни было я – лишь ничтожная часть этого мира, и это невысокая плата за жизнь всех других людей. Разве я не прав, Наставник?
Он нервно сглотнул, отчего его кадык резко скакнул вверх и снова опустился; натянутая улыбка на бледных губах выглядела нелепой. Дедушка с минуту неотрывно смотрел Тому в глаза, после с тяжелым вздохом отпустив его руку. Каломели окружили нас, подталкивая к выступившему в середине зала кругу, запиленному резкими узорами с тремя овальными темно-синими камнями на переплетениях и одним ромбовидным в центре. Нас попросили сесть за пределами этого круга, каждого как раз напротив одного из камней. Том опустился, напряженно глядя на каломели. Пульсирующая фигура приблизилась к лицу юноши, касаясь его вытянувшимися из блестящей массы тонкими руками, что-то, словно бы бессвязно, напевая протяжным шепотом.
А следом серебристая жидкость, бывшая телом каломели, с вдохом юноши, вошла в его рот и ноздри. Из глаз и рта его вырвались вспышки света, и тут же Том точно обмяк, а глаза, его все еще ярко сияя, широко распахнулись. Остальные каломели вдруг дернулись и звуки их песни заполнили все пространство, отдаваясь от хрустальных стен и, казалось, проникая в наши головы. Когда же их голоса смолкли, Том – или тот, кто вошел в его тело, – глубоким, чужим голосом произнес:
– По пути среди ваших бед и горестей вы коснетесь деяний рожденных алчностью и, пройдя через южные горы Мор, отыщите древний храм, что покоит в себе великую тайну. Там вы узрите истинный облик смерти. Лишь заглянув ей в глаза, вы обретете понимание. Монах с синим пламенем на ладонях – тот, кто послан спасти вас.
Призрачный свет в глазах Тома угас, и юноша замертво повалился на белый пол.
– Вы получили ответ, – мягко проговорил вышедший из тела каломели. – Плата получена. Можете возвращаться, время вашего пребывания здесь почти подошло к концу. Мы позаботимся о нем, – он, переливаясь серебром, навис над Томом. – Прощайте. И да благословят вас три веха: духи тумана, стражи огня, покровители земли. Ступайте.
Дедушка взял меня за руку, крепко сжимая запястье, и потянул за собой к хрустальной сфере, что должна была вернуть нас обратно. Я обернулась и успела заметить, как каломели подняли безжизненное тело Тома, унося его в белесую дымку серебра, после ступив в мягкий омут поглотившей меня сферы. Внутренности опалило огнем, когда, оказавшись на поверхности, я сделала глубокий вдох, показавшегося мне наполненным множеством тонких иголочек воздуха. Только спустя несколько минут, я смогла вновь привычно дышать, почти не ощущая в носу жжения.