— Слава Аллаху, все хорошо, молюсь о Вас.
— Конечно, твои дни лишь в молитвах и проходят. — съязвила я, чем обратила на себя недовольный взор Хюррем Султан. — А что? Разве я не права?
— Язва… — хоть и тихо сказала Чичек, но я все равно услышала это, и немного засмеялась.
— Я сегодня собираюсь отправиться в свой вакф, чтобы раздать деньги и собрать жалобы.
Нурбану, Чичек, вы поедите со мной. — меня не удивило то, что я останусь здесь, ведь я прекрасно знаю, что ни я, ни Нурбану не в фаворе у султанши. Ее любимицей стала Чичек, да и ладно.
— Отличная идея, госпожа. — сказала я, вставая с подушки. — Вы отправляйтесь в свой вакф, а я пока займусь гаремом, Вы ведь хотели устроить сегодня праздник, а я проверю, все ли хорошо.
— Прекрасно, Салиха. — мы всегда улыбались друг другу так, словно готовы были вцепиться друг другу в шею. — Заодно и проверь, готовят ли сегодня на ночь Рабие хатун. — госпожа явно пыталась сделать мне неприятно, но это у нее не получилось. Не получалось это уже очень давно.
— С Вашего разрешения. — я поклонилась и покинула покои, наконец убрав со своего лица эту наигранную улыбку.
— Внимание!!! — кричал ага, когда я зашла в гарем. Остановившись возле девушек, выстроенных в ряд, я пыталась внимательно всмотреться в новые лица, чтобы увидеть, насколько они красивы.
— Госпожа. — ко мне подошла Фахрие калфа. — Все в порядке?
— Да, Фахрие. Как проходит подготовка к празднику?
— Все хорошо, госпожа. Сладости готовиться, будет убрано, музыка и танцы… .
— Покажи мне, кто из них Рабие хатун. — махнув рукой одной из девушек, та сделала шаг вперед. Невысокая блондинка, очень мила и симпатична на лице. Взгляд свой она прятала, а руки дрожали, сжимая платье.
— Так это ты… — я подошла к ней, и, осмотрев с ног до головы и обратно, слегка улыбнулась. — Я отправляюсь к себе, приведите девушку ко мне, я хочу узнать о ней. — совершенно случайно мой взгляд попал на девушку с темными волосами, и невероятно знакомую мне внешность.
— Госпожа… — ко мне подошла Нихтан, отвлекая от мыслей.
— Да. Иди за мной, Нихтан.
POV Автор.
Мустафа, Осман и Джихангир сидели на мягких подушках за своим столом, и занимались каллиграфией. Маленькие Сулейман, Эзель и Фатьма в это время играли в детской с наложницами, а старшие дочери в музыкальном классе учились играть на дуде.
Краем глаза, Осман увидел, что слова, написанные его кровным братом Мустафой, намного красивее и аккуратней, чем у него, и, дождавшись, пока учитель отвернется, будучи увлеченным рассказами о далеких землях, потянулся к чернильнице брата и перевернул ее прямо на лист бумаги.
— Осман, что ты наделал?! — с возмущением крикнул Мустафа, чем обратил на себя внимание учителя.
— Я ничего не делал! Ты сам перевернул, я видел!
— Нет, это ты специально испортил! — встав с подушки, Мустафа подошел к брату, и так же взяв чернильницу с его стола, вылил на его лист.
— Мустафа! — возмутился Осман, но, не сдержавшись, поднялся на ноги и толкнул младшего брата. Тот в ответ толкнул и его. Так, между шехзаде завязалась легкая драка.
— Шехзаде, хватит, прошу вас! — кричал учитель, пытаясь разделить мальчиков.
— Осман, Мустафа, хватит! — к ним подбежал Джихангир, чтобы помочь разделить братьев, но в итоге лишь от Османа получил в лицо. От удара, шехзаде упал назад.
— Хватит, шехзаде.!!!
Гевхерхан и Шах Султан с легкостью управлялись игре на дуде, чего нельзя было сказать об остальных дочерях султана. Анаид специально со всей силы дула в инструмент, наблюдая за тем, как у их учителя глаза сжиматься, а брови сходиться к носу.
— Все, хватит, хватит! — крикнул он. — Госпожа, я понял, что это не Ваш инструмент. Может, попробуем что-то другое?
— Не хочу другое! — бросив дуду, возмутилась девочка. — Я вообще не хочу этим заниматься! Я хочу к Валиде!
— Анаид, не кричи. — попыталась успокоить сестру Эсмахан. — Лучше попробуй и правда другой инструмент. Например…. — султанша осматривалась вокруг, пока ее взгляд не попал на чанг. — О, например чанг. Может тебе лучше… .
— Твое мнение я не спрашивала! И вообще, не лезь ко мне и моим братьям и сестре! Ты такая же, как и твоя мама! Может, и ты захочешь нас убить!
— Замолчи, Анаид! — встала на защиту сестры и матери Гевгерхан. — Немедленно проси прощение!!!
— Госпожи, прошу вас… — тихим и слегка напуганным голосом произнес учитель.
— И не подумаю! — только в ответ сказать хотела и Шах Султан, как услышали крики из класса шехзаде. Желая узнать что произошло, султанши отправились к ним.
Салиха сидела на тахте возле окна, и наблюдала за стоящей напротив Рабие. Девушка, все так же наклонив голову, не насмеливалась поднять взгляд на госпожу.
— Джеври хатун… — обратилась она к своей служанке. — Налей мне шербета.
— Слушаюсь. — девушка налила шербет из кувшина в два стакана. И испив из одного, стала ждать, не произойдет ли чего. Махнув рукой, давая знать, что все хорошо, служанка протянула второй стакан Салихе.
— Рабие, откуда ты? — спросила султанша, после чего сделала глоток ароматного напитка.
— Из Родоса, госпожа.
— Родоса? Так ты гречанка?
— Да, госпожа. — она так тихо говорила, что казалось, сейчас упадет от плохого самочувствия.
— А какое у тебя имя было при рождение?
— София.
— Красиво, но тебе не идет. София, значит мудрая, но пока я не знаю, достойна ли ты носить это имя. Рабие, скажи, кому ты верна?
— Госпожа, моя верность принадлежит нашему повелителю и всем, кто ему дорог.
— Прекрасный ответ, но не совсем то, что я хочу слышать. Мне нужна твоя верность. Мне и только мне.
— Госпожа, если Вы меня удостоили такой чести, я готова на все, ради Вас. — все звучало так сладко, слишком сладко.
— Отлично. — Салиха кивнула Нихтан, и та подала мне мешочек с деньгами. Взяв его, женщина подошла к Рабие, и протянула девушке. — Возьми это.
— Я… — девочка напугано подняла глаза. — Я не…
— Возьми. Это, скажем так, на будущее, чтобы ты не забывала о своей верности.
— Благодарю, Вас. — она взяла деньги, и снова поклонилась.
— Нихтан, отведи ее обратно. Пусть готовиться к вечеру.
— Слушаюсь. — ответила Нихтан, и взяв Рабие, провела ее к выходу.
— Госпожа. — к Салихе подошла Джеври. — Простите, но разрешите вопрос.
— Тебе интересно, почему я дала ей деньги.
— Да.
— Нужно вносить разнообразие в мое избавление от этих наложниц, а то Босфор уже усеян их телами. Когда она приготовиться к ночи, спрячьте хатун по пути в бельевой, а мешочек опустошите из ста ахче до пятидесяти.
— Я не понимаю.
— Завтра все узнаешь. — сделав еще один глоток, девушка посмотрела в отражение, и улыбнулась сама себе.
Вдруг в двери постучали, но только султанша собиралась разрешить войти, как дверь распахнулась, и в покои вбежал Зюмьлют-ага, а за ним вошли все дети госпожи. Позади всех стали их служанки. Склонив головы, все, кроме Сулеймана и Эзель, стали в ряд перед матерью. Младшие же, подбежали к Валиде.
— Зюмьлют, что произо… — увидев на лице Джихангира под глазом царапину с покраснением, женщина подбежала к мальчику. — Джихангир, ты… — взяв лицо сына, она осматривала его. — Что случилось? — посмотрев на Османа, спросила она.
— Мама, я… — сказал Мустафа.
— Нергиз, Нигяр, заберите Сулеймана и Эзель. — встав с колен, Салиха подошла к младшим детям и поцеловав их в лобики, улыбнулась. Дождавшись, пока детей уведут, она позвала Джихангира к себе.
— Басак хатун, приведи лекаршу. — служанка, которая присматривала за Джихангиром молча поклонилась и покинула покои.
— Ну. — поставив сына возле себя, сказала женщина, но дети молчали. Поняв, что отчитывать их при служанка лучше не надо, одним кивком она указала им покинуть комнату. — Я повторять не буду. Что случилось?