Выбрать главу

Амелия Б. Эдвардс

Саломея[1]

Несколько лет тому назад — сколько именно, значения не имеет — я, Харкорт Блант, путешествовал на пару с моим товарищем Ковентри Тернером и однажды на ступенях гостиницы услышал от него торжественное признание: он снова влюблен.

— Уверяю тебя, Блант, — сказал мой спутник, — такой красавицы я в жизни не видывал, она бесподобна!

Я расхохотался.

— Дружище, — ответил я, — в который уж раз встречаешь ты бесподобную красавицу!

— Так-то оно так, но я впервые говорю положа руку на сердце.

— Да ведь в который уж раз ты говоришь положа руку на сердце! Вспомни хотя бы дочку трактирщика в Кельне.

— Хорошенькая горничная, да только такую как ни муштруй, в приличном обществе показать нельзя.

— А красавица-американка в Интерлакене?[2]

— Не спорю, но…

— A Bella Marchesa[3] на балу у князя Торлони?

— Ни одна из них не сравнится с моей царственной венецианкой. Прогуляешься со мной по Мерчерии,[4] убедишься сам. Отсюда в гондоле до площади Святого Марка рукой подать,[5] доберемся за четверть часа.

Я согласился, и всю дорогу он расписывал мне свою новую пассию. Она еврейка — дайте срок, и он ее обратит. Отец ее держит лавку в Мерчерии — так что с того? Он торгует только дорогим восточным товаром и богат как Ротшильд. Что же до возможных осложнений в связи с его, Тернера, собственными видами на будущее — неужто он станет колебаться из-за эдакого вздора? Чего стоят эти «виды», когда на другой чаше весов счастие всей его жизни? К тому же он не тщеславен. Членство в парламенте его не прельщает. И если дядюшка — сэр Джеффри — не отпишет ему ни гроша, так что же? У него есть свои, пусть скромные, средства, уж их-то ни одна живая душа не отнимет, а чего более можно желать по здравом рассуждении?..

Я слушал, улыбался да помалкивал. Слишком хорошо я знал Ковентри Тернера, чтобы придавать малейшее значение его словам и поступкам в делах такого свойства. Влюбляться до самозабвения было для него в порядке вещей. Мы дружили с детских лет; и с тех пор как он безо всякой надежды на взаимность увлекся молодой особой из кондитерской лавки в Харроу,[6] не припомню, чтобы сердце его бывало свободно более чем несколько недель кряду. За пять месяцев нашего совместного путешествия он прошел все изнурительные этапы целых трех grandes passions;[7] и, несколькими неделями раньше покинув Рим с разбитым вдребезги сердцем, склеить которое не представлялось возможным ни при каких обстоятельствах, он теперь, повинуясь естественному ходу событий, вполне воспрянул, чтобы снова влюбиться.

Мы сошли на берег возле Святого Марка. В то утро, почти в середине апреля, ровно десять лет назад, на небе не было ни облачка. Дворец дожей[8] ослепительно сверкал под жаркими лучами солнца; тут и там гондольеры, сбившись в кучки, обсуждали праздношатающихся; под арками пьяцетты[9] бойко шла торговля апельсинами; за уличными столиками приветливых кафе уже расположились фланеры, наслаждаясь мороженым и утренней сигаретой. Прямо перед собором Святого Марка играл австрийский военный оркестр — портупеи, пряжки, усы, белоснежные мундиры; и через всю площадь протянулась сонная тень огромной колокольни.[10]

За низким сводчатым проходом, ведущим к Мерчерии, мы окунулись в прохладный лабиринт узких, извилистых, живописных улочек, куда не заглядывает солнце, где не услышишь скрипа колес и не увидишь вьючное животное; где что ни дом, то лавка, снизу доверху набитая товаром, словно на восточном базаре; где балконы стоящих друг против друга домов почти сходятся у тебя над головой, разделенные узкой щелкой знойного неба; и где три человека уже не разойдутся. Кое-как протискиваясь сквозь разношерстную толпу, которая без умолку трещит, торгуется, покупает, продает и пребывает в бесконечном колыхании, мы дошли наконец до лавки с восточными товарами. На уличном прилавке только и было что стеклянные банки с приправами да неопрятные россыпи дешевых побрякушек; зато внутри лавка, на вид темная и тесная, ломилась от восточных сокровищ. Целые сундуки восхитительных украшений, вышивок, кистей и бахромы из массивной золотой и серебряной канители, драгоценные снадобья и душистые травы, изысканные филигранные безделицы, подлинные чудеса резьбы по кости, сандалу и янтарю, усыпанные каменьями ятаганы, сверкавшие «алмазами и перлами»,[11] парадные турецкие сабли, тюки кашемировых шалей, китайского шелка, индийского муслина, кисеи и тому подобного заполняли каждый дюйм пространства от пола до потолка, оставляя свободным лишь узкий проход от двери к прилавку и еще более узкую тропку к жилым комнатам в глубине.

вернуться

1

Согласно справочнику Майкла Эшли и Уильяма Контенто, рассказ впервые был опубликован в альманахе «Застигнутый бурей: Рождественский ежегодник Тинсли» в 1872 г. (см.: Ashley М., Contento W. G. The Supernatural Index: A Listing of Fantasy, Supernatural, Occult, Weird, and Horror Anthologies. Westport, Conn.: Greenwood Press, 1995. P. 225). Русский перевод печатается no изд.: Готический рассказ XIX–XX веков: Антология. М.: Эксмо, 2009. С. 210–231.

вернуться

2

Интерлакен — городок в швейцарском кантоне Берн, старейший высокогорный курорт страны, расположенный между озерами Бриенц и Тун (отсюда его название, означающее «межозерье»).

вернуться

3

Прекрасная маркиза (ит.).

вернуться

4

Мерчерия — главная торговая улица Венеции и прилегающий к ней район.

вернуться

5

Площадь Святого Марка — главная площадь Венеции с расположенным на ней одноименным собором (XI–XV вв.) — важнейшей архитектурной достопримечательностью города.

вернуться

6

Харроу — в описываемое время северо-западное предместье Лондона; ныне — административный округ Большого Лондона.

вернуться

7

Великие страсти (фр.).

вернуться

8

Дворец дожей — парадный дворец правителей Венеции, построенный в IX–XVI вв.

вернуться

9

Пьяцетта — небольшая площадь между Дворцом дожей, библиотекой Сан-Марко, Канале Гранде (см. далее) и упоминаемой в рассказе колокольней.

вернуться

10

…сонная тень огромной колокольни. — 99-метровая колокольня (Кампанила) с флюгером в виде ангела, возведенная перед собором Сан-Марко в IX — начале XVI в. и в течение столетий служившая венецианцам сторожевой башней и маяком, обрушилась летом 1902 г. вследствие неумелых действий реставраторов, но спустя десятилетие была восстановлена.

вернуться

11

…«алмазами и перлами»… — Цитата из описания Совета Сатаны в эпической поэме английского поэта Джона Мильтона (1608–1674) «Потерянный Рай» (1658–1663, опубл. 1667; песнь II, ст. 4). Ср.: «На царском троне, затмевавшем блеск / Сокровищниц Индийских и Ормузских / И расточительных восточных стран, / Что осыпали варварских владык / Алмазами и перлами, сидел / Всех выше — Сатана…» (Пер. Арк. Штейнберга).