Его живопись стала, по очень точному и верному выражению самого
Метаморфоза Нарцисса. Ок. 1936-1937
Собрание Эдварда Джеймса, Галерея Тейт, Лондон
Лебеди, отражающиеся в виде слонов 1937
Частное собрание
Дали, «рукотворной цветной фотографией, зримо запечатлевшей иррациональное, его тайны, его странности, его утонченность и оголенность»[1 С. Дали. Тайная жизнь Сальвадора Дали, написанная им самим. С. 407,]. Его картины, всегда холодные, острые, неуютные и непредсказуемые, подавляли ошеломленного зрителя силой своей безграничной фантазии и мелочной и подробной выделкой невозможных, сумасшедших и бредовых деталей.
Испания. 1938
Музей Бойманса - ван Бёнингена, Роттердам
Великий параноик. 1936
Музей Бойманса - ван Бёнингена, Роттердам
Африканские впечатления. 1938
Музей Бойманса - ван Бёнингена, Роттердам
Собственно, это уникальное сочетание несочетаемого (горячечного сумасшедшего бреда, галлюцинаций, больных фантазий, нагромождения нелепых и несоединимых вещей и, самое важное, полного отсутствия здравого смысла и какой-нибудь человеческой логики с холодной, очень расчетливой и виртуозной отделкой, с невероятной фотографической иллюзорностью и достоверностью) и составило неповторимый, индивидуальный, абсолютно ни на кого не похожий почерк Дали, его творческое лицо.
Одну за другой Дали пишет в 1930-е годы картины, которые как бы выстраивают его особый, огромный, величественный, заполняющий собою все, космос Дали, те картины, без которых уже невозможно представить себе искусство и культуру XX века. Это Фонтан (1930), Постоянство памяти (1931), Призрак сексуального влечения (1934), Призрак Вермера Делфтского, который можно использовать как стол (1934), Возвращение Галы, или Вечерняя молитва Валы (зеркальное отражение, 1935Д Великий параноик, Окраина параноидно-критического города: послеполуденный час на обочине истории, Фармацевт из Фигераса, когда он не ищет совершенно ничего (все - 1936), Осенний каннибализм (ок. 1936-1937), Метаморфоза Нарцисса, Сон (оба - 1937) и многие, многие другие.
Антропоморфный секретер. 1936
Художественные собрания земли Рейн-Вестфалия, Дюссельдорф
Бесконечная загадка. 1938
Национальный музей королевы Софии, Мадрид
И первой в этом длинном списке наиболее узнаваемых работ Дали, без сомнения, стоит его знаменитая картина Мягкие часы, или Постоянство памяти (1931), ставшая фирменным знаком художника, его Моной Лизой. Очень простая и ясная по композиции, особенно в сравнении с его чрезмерно перегруженными, барочными работами, она в свое время поразила неискушенного зрителя необычайно эффектной и точной метафорой растекающегося, текучего времени. По сути дела Дали сделал обычную аллегорию времени, однако в качестве аллегории вязкого, утекающего времени он взял не готовые классические образцы: красивых классических богов, реку времени и так далее, а нечто очень привычное и обыденное - обыкновенный будильник, и заставил эту твердую, не способную к превращению форму растечься, как плавленый сыр. В этом соединении несоединимого, в умении заставить обыкновенные предметы выполнять несвойственные, невозможные и очень странные для них функции и состоял один из художественных приемов Дали, которыми он так часто пользовался.
Любопытно однако, что в создании этой популярной работы Дали ни в коем случае не исходил от идеи времени - совсем не время и не его проблемы его волновали, а от образа растекающейся материи и пустынного, мертвого пейзажа, а уж потом, к этой материи, он как бы совсем случайно, интуитивно привязал и текучее время. Вот как сам художник описывал этот странный процесс: «Гала ушла. Я остался один.., вернулся к столу... и погрузился в раздумья о растекающейся мякоти. Перед моим мысленным взором возник сыр. Я встал и, как обычно, направился в мастерскую - взглянуть перед сном на картину, которую писал. То был пейзаж Порт-Льигата в прозрачно-печальном закатном свете. На первом плане - голый остов оливы с обломанной веткой. Я ощущал, что в этой картине мне удалось создать атмосферу, созвучную какому-то важному образу - но какому? Не имею ни малейшего понятия. Я уже протянул было руку к выключателю, как вдруг увидел решение! Я увидел растекающиеся часы: самым жалким образом они свисали с ветки. Превозмогая головную боль, которая сделалась почти невыносимой, я кинулся к палитре и взялся за дело. Через два часа, к возвращению Талы, самая знаменитая из моих картин была закончена»[1 С. Дали. Тайная жизнь Сальвадора Дали, написанная им самим. С. 270.].