Выбрать главу

Даже перед самой смертью он был вовлечен в романтическую интригу.

Я узнала об этом от мадемуазель де Монглат, дочери нашей гувернантки; девушка была намного старше меня, и я быстро оказалась на ее попечении. Я звала ее Мамангла, так как сначала она была мне словно мать, а позже заменила старшую сестру, и я любила ее больше всех на свете. Со временем Мамангла сократилось до нежного Мами, и Мами она осталась для меня навсегда.

Все мы очень боялись мадам де Монглат, которая не уставала нам напоминать, что если мы будем дурно себя вести, то у нее имеется высочайшее соизволение нас высечь, ибо раз мы – королевские дети, то и спрос с нас больше, чем с любых других малышей.

Мами ни капельки не походила на свою мать. Девушка тоже считалась чем-то вроде гувернантки, что не помешало ей сблизиться с нами и стать нашей подругой. Она всегда была готова рассмеяться, пересказать нам последние скандальные сплетни и принять участие в наших детских проделках; и если бы о шалостях наших узнала мадам де Монглат, то всем нам пришлось бы туго…

Благодаря Мами я начала понимать, что происходит вокруг и что значит быть ребенком в королевской семье; разобралась я также во всех выгодах и неудобствах своего положения. Мне казалось, что неудобств было больше, и Мами была склонна со мной согласиться.

– Ваш отец любил вас, малышей, – рассказывала она мне. – Он часто говаривал, что все вы такие красивые – и он просто не понимает, как ему и королеве удалось наделать столь прелестных детей. Мне приходилось скрываться у вас, потому что моя мать запретила мне появляться перед королем.

– Почему?

– Потому что я была молода и не уродлива. Мать считала, что я довольно хорошенькая и он может положить на меня глаз.

После этого заявления Мами обычно громко смеялась.

– Таков уж он был, наш король, – заканчивала она.

Я была еще очень маленькой и многого не понимала, засыпала Мами вопросами, хотя и стыдилась проявлять свое невежество.

– Вы были его любимицей, – говорила Мами. – Вы же – дитя его преклонных лет. Понимаете, он этим доказывал, что еще может иметь прекрасных сыновей и дочерей. Хотя вряд ли ему стоило об этом волноваться. Постоянно какая-нибудь женщина объявляла его отцом своего ребенка. Так о чем это я? О… он вас обожал! Он ведь всегда был без ума от хорошеньких малышек, и разве не назвали вас в честь отца… насколько это возможно для девочки?! Генриетта-Мария. Генриетта – в честь Его Величества, а Мария – в честь вашей матери. Два имени, и оба королевских.

От Мами я узнавала дворцовые сплетни – свежие и старые, те, которые мне следовало знать, и те, которые знать вовсе не следовало. От нее я услышала, что, прежде чем обручиться с моей матерью, отец был женат на дочери Екатерины Медичи, королеве Марго, – одной из самых озорных и обворожительных женщин Франции. Но мой отец ненавидел Марго и никогда не хотел на ней жениться. Их брак, по чьему-то удачному выражению, был замешен на крови, поскольку во время свадебных торжеств – в канун дня святого Варфоломея[9] – произошла ужаснейшая резня; множество гугенотов приехало тогда в Париж на свадьбу сына женщины, которую считали они главой протестантского движения, и католички Марго. Поэтому-то гугенотов и оказалось так удобно уничтожить…

Полагаю, невесту и жениха всегда преследовали воспоминания о той кошмарной ночи. Это счастье, что мой отец спасся. Всю свою жизнь – вплоть до последней ее роковой минуты – он ловко избегал ловушек. Он прожил яркую жизнь, полную опасностей и веселых приключений. Часто не заботясь о своем королевском достоинстве, он непринужденно сходился со многими людьми. Неудивительно, что его так любили. Он сделал очень много и для Франции. Он заботился о народе; он хотел, чтобы у каждого крестьянина по воскресеньям варилась в горшке курица; более того, он стремился примирить католиков и гугенотов,[10] а это казалось невыполнимой задачей. Когда он понял, что столица никогда не покорится протестанту, то быстро принял католичество – и сказал свою знаменитую фразу о том, что Париж стоит мессы.

вернуться

9

Канун дня святого Варфоломея – ночь на 24 августа 1572 г.

вернуться

10

Стремился примирить… – Нантский эдикт, изданный Генрихом IV, завершил религиозные войны; гугенотам предоставлялась свобода вероисповедания, а также некоторые политические права. В 1628 г. эдикт был отменен частично, полностью же отменил его Людовик XIV в 1685 г.