В часовне под колеблющимся светом лампады и свечей Тамар развернула пергамент. Послушник не солгал, говоря о каракулях, -- на листе было всего три неразборчивых закорючки, первую из которых царица, впрочем, сумела прочесть -- "Тамо" -- и позволила остальным, нечитаемым расплыться перед глазами, полными слез...
-- Он отнял у меня все! -- память услужливо воссоздала яростный жест, которым Демна ударил кулаком о стену. Удар повторился еще несколько раз, с каждым разом слабея. -- И ничего не отдаст... -- Демна опустился на землю у крепостной стены. Место было их детским убежищем, здесь никто не мог их подслушать -- во всяком случае, так хотелось думать обоим. Тамар сделала шаг вперед и положила ладонь на плечо любимого. Неделю назад ей исполнилось двенадцать -- вполне подходящий возраст для замужества. И пока Демна просил ее руки у отца, она истово молилась, с замирающим сердцем прислушиваясь к звукам в отцовских покоях. -- Мы могли бы править вместе, Тамо. Ты и я... Что тут такого? Мы всего лишь двоюродные... В Константинополе женятся на падчерицах, престарелых тетушках, бывших монахинях, императрицы выходят замуж за евнухов... а тут... ну, конечно, это страшный, небывалый грех... двоюродные... Лицемер проклятый! Клятвопреступник! -- Демна снова ударил кулаком о камни крепостной кладки. -- Ведь он поклялся, на смертном одре моего отца дал клятву передать мне власть, когда я вырасту! Наш прадед Давид принял бразды правления у своего отца в шестнадцать! Мне уже семнадцать и, знаешь, что он говорит?! -- от избытка чувств у Демны перехватило горло. -- Чтобы править, сначала нужно жениться! Но не на тебе. Он уже нашел подходящую невесту. -- Царевич рассмеялся безрадостным, злым смехом. -- Старшую дочь амирспасалара Орбели. Да, ту, про которую говорят, что она бесплодна как библейская смоковница. Прекрасная невеста для царя, не находишь? Самая подходящая, дядя лично выбирал!
Тамар помнила свадьбу Демны: тяжелую, полную свечного дыма и благовоний духоту Светицховели, непроницаемое лицо новобрачной с опущенными глазами и бешено стучащий пульс в жилке на блестящем от пота виске жениха. Помнила, как стояла рядом с отцом, чувствуя тупую ноющую боль в груди и мечтая упасть в обморок, чтобы не видеть...
Тамар надеялась, что свадьба примирит отца с Демной, поможет любимому получить то, чего он желал и на что имел полное право -- царский венец. И себя, и ее Демна тешил мыслью, что, став царем, сможет избавиться от навязанной жены, уговорить уйти в монастырь. Тамар возражала ему, что это грех, но влюбленное сердце билось быстрее при мысли, что еще не все потеряно, что они еще смогут быть вместе. Нет, конечно, та юная Тамар никогда бы не воспользовалась шансом, добытым такой ценой, даже если бы он действительно выпал, но...
Несколько месяцев спустя царь Георгий объявил старшую дочь своей соправительницей, окончательно отстраняя Демну от престолонаследования.
-- Твердость руки -- первейшая основа царства, основа основ. Наш предок Давид понимал это, ты понимаешь, я знаю на горьком опыте, а Демна... Ты женщина, Тамар, но воля и дух твои тверды, тверже, чем у него. Видела бы ты, как он пришел просить твоей руки -- будто нищий милостыню! Разве мужчина, разве царь так должен себя держать? Любой супруг будет жерновом на твоей шее, Тамар, но более всех -- Демна, потому что он одной с тобой крови, а значит, его слово всегда будет больше твоего, ведь ты женщина. Не он будет мужем царицы -- ты будешь лишь женой царя! При нем и через него дидебули растащат страну на кусочки! Все, на что положили жизнь наши предки, начиная с Баграта и заканчивая мной, пойдет прахом! Ты сама возненавидишь Демну, изо дня в день наблюдая его слабость, борясь с нею, вместо того, чтобы радеть о величии и процветании царства, запомни мои слова. Лишь тебе одной я могу доверить трон, -- намертво впечатались в память Тамар слова, сказанные отцом в ночь накануне ее помазания на царство. Слова, запечатавшие в горле все доводы и мольбы, что она приготовилась произнести.
Разум терзался сомнениями, частично признавая правоту сказанного отцом, а сердце... сердце верило, что ее Демна -- храбрый, искусный воин, исполненный не слабости, но доброты и милосердия. Демна был в ее жизни всегда, сколько она себя помнила, -- улыбчивый, радостный, тренирующийся с мечом во дворе вместе с еще одним сиротой, нашедшим приют под широким крылом не имевшей собственных детей Русудан, -- тихим, не бросающим слов на ветер Давидом Сослани и рыжими драчливыми отпрысками князя Мхаргрдзели -- Иоанэ и Закарией, и с ними же с удовольствием пускавшийся в скрытые от бдительного ока воспитателей приключения. То, что Демна с Тамар обвенчаются и станут править вместе, когда вырастут, так же как сейчас вместе воспитываются у тетки, представлялось обоим самой естественной вещью на свете.
Людям свойственно заблуждаться, даже таким светочам мудрости, как отец. Никто не знает Демну лучше Тамар, не знает, что плакал он лишь однажды, когда из монастыря Кватахеви пришла весть о смерти его матери. Никто не понимает его лучше Тамар. Никто не видел, как Демна учил ее стрелять из сделанного им лука, как нес на закорках через болото во время самовольной детской охоты, как подстраховывал, когда после они тайно перелезали через стену. Человек, который делал это, не слаб и не предаст.
И увидев его вновь, через полтора года после своего помазания на царство, возмужавшего, серьезного, сбежавшего ко двору, в Исани, на несколько дней от постылой навязанной жены, Тамар поняла, что не станет противиться своей страсти.
Они оба теперь смотрели друг на друга иначе -- на смену детской невинной любви пришло желание не отрывать взгляда, касаться украдкой, целоваться, пока никто не видит. Да, грех, но такой сладкий, что вся хваленая воля Тамар словно растворялась, стоило их глазам, пальцам или губам найти друг друга.
Год за годом Тамар убеждала отца, что время ее замужества еще не пришло (а он и рад был с этим соглашаться), ради того, чтобы когда-нибудь соединиться с Демной, потому что отныне иного пути у них не было -- ни один супруг не стал бы терпеть соправителем двоюродного брата жены.
Три года спустя Демна с тестем попытались захватить царя Георгия в плен во время охоты, а когда покушение провалилось, подняли мятеж.
-- Это презренное отродье не может быть сыном моего брата! -- кричал спасшийся бегством разъяренный царь. -- Поднять руку на родную кровь, напасть исподтишка, как гадюка! Это не сын моего брата! Нет, говорю вам, в этом негодяе не может течь крови Багратидов!
Тамар хотелось закрыть уши ладонями, чтобы не слышать, как на крик отца отзывается в памяти эхо тихих, полных горечи слов, сорвавшихся с губ Демны в день, когда они виделись в последний раз: