Я сажусь за стол рядом с ней и достаю из рюкзака свой «Травник». Выуживаю из кармана перьевую ручку темно-синего стекла с выгравированными на корпусе звездами – подарок моей сестры Селесты. Снимаю колпачок – и «Травник» открывается сам по себе.
Джинни с легкой завистью смотрит поверх своего романа на мою книгу заклинаний в кожаном переплете.
– Бабушка все никак мне такую не сделает, – жалуется она, поняв, что я поймала ее взгляд.
– Знаю, и мне очень жаль, – отвечаю я.
Уинифред создает все книги заклинаний для женщин Атлантического ключа. Пропитанный ее метамагией гримуар подстраивается под потребности той ведьмы, которой принадлежит. Это наши дневники, справочники и записи о магической практике. Однако для книжных ведьм Уинифред отказывается делать гримуары, и это правило она не нарушила даже ради собственной внучки.
– Твоя бабушка как-то рассказывала мне, что у книжных ведьм есть дурная привычка использовать зачарованную бумагу для написания романов, которые они так никогда и не заканчивают, лишь бесконечно редактируют, пока страницы не потемнеют от переизбытка чернил.
– Не понимаю, почему я должна отвечать за чужие ошибки, – хмыкает Джинни.
Я бросаю многозначительный взгляд на ее руки. Судя по испачканным чернилами пальцам, она ночи напролет проводит за писаниной на любых чистых листах, которые только может найти. Джинни хмурится и убирает руку под стол, подальше от моего взгляда.
– Неважно, – бормочет она.
Прикусив губу, чтобы скрыть улыбку, я снова обращаюсь к «Травнику». Его коричневый кожаный переплет с большим тисненым, отражающимся в пруду кленом выглядит совершенно новым, как и тогда, когда я только получила книгу на свой двенадцатый день рождения. Даже спустя столько времени, после десятков кухонных казусов, она все еще пахнет как любимое кресло моего отца. Единственный признак изменений – толщина.
«Страницы добавляются по мере необходимости», – сказала мне однажды мама, когда я забеспокоилась, что мне не хватит места. Я как раз сравнивала свой «Травник», на тот момент новый и тонкий, с ее книгой рецептов, которая казалась неподъемной для моих детских рук.
«Травник» листается сам собой, пока не открывается на нужной мне странице. Мой список ежедневных дел:
Утренняя рутина (одеться, покормить Мерлина и т. д.).
Вычесать М.
Доставить линимент и свертки в «Ворону и крону».
Четырехчасовая смена в «В и к».
Внести запись в ежедневник.
Вечерняя рутина (по часу чтения, рукоделия, вязания крючком и траволечения).
Приготовить завтрак (запарить овсянку с корицей и фруктами).
Составить список дел на завтра.
Вычеркнув несколько уже выполненных дел, я приписываю в конце: «Подстричь прутья метлы».
Джинни недолго листает свою книгу, но вскоре вновь смотрит на меня.
– Что такое? – спрашиваю я.
– Ты не устала? – тихо интересуется она.
– От чего?
Я откладываю ручку и поднимаю взгляд, на время отвлекшись от «Травника».
– От скуки. Каждый день один и тот же список. Собрать ингредиенты, приехать сюда на смену, вернуться в свой коттедж. В одиночку. Никогда не покидать Ипсвич, никого толком не видеть. Разве это не утомительно?
А подростки не зря славятся своей грубой честностью.
Я отвечаю не сразу: рядом с нашим столиком клиентка перебирает колоды Таро, и это дает мне несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями. Несмотря на прямоту вопроса, тон Джинни не жесток. Последние несколько месяцев она грустит, мечтая о романтизированной версии далекой и интересной жизни. Вопрос больше относится к ней, чем ко мне.
– Я не нахожу это утомительным, – отвечаю я. – Сбор ингредиентов, создание товаров для магазина – все это часть моего ремесла. Это все равно что спросить тебя, устаешь ли ты когда-нибудь от чтения.
Я дружелюбно улыбаюсь ей.
Джинни качает головой, бросая на меня нерешительный, но вызывающий взгляд.
– Но я выбрала свое ремесло, Кейт.
Вот оно. То, что отличает меня от всех остальных ведьм Атлантического ключа.
– Технически я тоже, – говорю я, вертя в руках стеклянную ручку. – Когда мне было тринадцать, ковен собрался на опушке Ипсвичского леса, и я объявила о своем ремесле перед старейшинами. Так же, как и ты.
Воспоминания о том дне останутся со мной навсегда. Сочувственные перешептывания, сопровождавшие нас, пока мы все шли вниз по холму от поместья Гудвин. Пристальные взгляды членов ковена, от которых хотелось съежиться. Я чувствовала неодобрение леса, как деревья нависали над нами, видя во мне самозванку – девушку, только изображавшую ведьму.