Потом доктора ушли и увели с собой Вильяма, и в палате остался только тот лысый, которого Джим окрестил про себя Супницей (потому что имя забыл).
Доктор Супница стал и Джиму задавать вопросы — видать, на всякий случай, чтоб убедиться, что тот не съехал с катушек заодно с соседом. Джим, как ему показалось, отвечал весьма разумно, и Супница повеселел.
— Что читаем? — спросил он и глянул на оставленную на столике книгу. Не стал закрывать ее и читать заглавие, просто сунул длинный блестящий в свете мягких ламп нос в страницы. — О, Робинзон Крузо! И как вам?
И тут Джим не выдержал.
— Док, скажите, на кой черт мне вся эта писаная чертовщина? Я готов делать бессмысленную работу, которую мне поручает мой босс. В конце концов, мы все время от времени занимаемся никому не нужными вещами за деньги, так устроена экономика, — он ввернул фразу, услышанную на вечеринке от какого-то умника, учившегося на факультете банковского дела. — А зачем я сижу и читаю буковки, если это все можно посмотреть в кино?
— Значит, вам обязательно нужен смысл? — спросил Супница. — О, это хорошо, это очень хорошо, значит, у вас совсем неплохие шансы...
Он не договорил и даже, кажется, испугался, что сболтнул лишнее. Джим это усек, но решил не подавать виду.
— Да, мне нужен смысл. Я хочу знать, за каким чертом я тут сижу, что такого страшного увидел во мне мистер Радклифф, раз законопатил меня сюда, и что меня ждет потом.
— Что ж, вполне естественное человеческое желание. Думаю, не будет большой беды, если я вам кое-что расскажу, — сказал Супница и уселся в кресло у постели, на которой еще недавно восседал бормочущий Вильям. Посидел пару минут, собираясь с мыслями, потом порывисто вскочил и зашагал по палате из угла в угол, аж заполоскался зелено-голубой халат, обнажая модные брюки в радужную полоску.
— Значит, так, — начал, наконец, Супница, остановившись у окна и глядя во двор, где солнышко играло на листве здоровенных платанов. — Лет пять назад наши доктора обнаружили новое... Ну, чего уж там, новое заболевание. У пациентов вдруг начинала спадать амплитуда бета- и дзета-ритмов... Знаете, что это такое?
— Нет.
— А, ну да, ну да... В общем, если к вашей голове или к голове любого другого человека приставить датчики, то на специальном экране видны особые такие линии колебаний, и по ним можно определить, как себя чувствует мозг. У каждого их рисунок индивидуален, но если что-то не в порядке, то он меняется. Понятно?
— Это вроде как хороший механик по звуку может определить, что не так с мобилем, хотя каждый движок шумит по-своему, так?
— Совершенно верно! — Супница непонятно чему обрадовался и даже повторил, воздев палец к потолку: — Совершенно верно! Так вот, было обнаружено, что у людей размах этих линий начинает уменьшаться. Значит, что-то не так с их мозгом. И действительно, у таких пациентов впоследствии стали проявляться кое-какие нарушения мозговой деятельности. Кто-то забывал номера телефонов, кто-то не мог решить простую задачку, хотя раньше умел такие решать.
Джим вспомнил свой злосчастный понедельник и только кивнул. Хотя кто в наше время будет помнить номера телефонов? Список же под рукой всегда. Супница, видать, догадался, о чем он думает, и начал говорить чуть быстрее.
— Потом мы научились и по внешним признакам определять это... расстройство. Это может быть и особое покраснение кожи, и кое-какие нарушения координации, характера движения... Впрочем, для вас неважно... В общем, работа мозга разлаживалась. Естественно, мы стали копать, изучать все, что раньше было открыто в области этих самых ритмов мозга.
Джим подумал, что "мы" — это, скорее, не вообще "доктора", а компания этого самого Супницы. Или как там ее, "Центр исследования метальной эволюции". Но смолчал и продолжал слушать. А доктор уже разливался соловьем:
— Давненько, еще в двадцатом веке, проводились исследования влияния разных видов деятельности на мозговые ритмы. Исследуемым давали смотреть на яркие картинки, или ездить с большой скоростью, или есть еду с сильным вкусом, или пугали их, или показывали фильмы эротического содержания — и смотрели, что происходит с линиями на мониторах. Техника тогда была грубая, неточная, но открытия были сделаны удивительные.
Джим подумал, что хрен бы дал так издеваться над собой. Впрочем, двадцатый век, дикое время, небось, этих пациентов вообще никто не спрашивал. Посадили в пыточное подземелье в каком-нибудь замке и давай исследовать.