Но давайте задумаемся: небрежение «мотивировками» в прозе — благо или беда? Это небрежение отсутствует у Друцэ там, где речь идет о привычной для него музыке жизни молдавской деревни, хотя и здесь, повторяю, стихия лиризма, эмоциональности, поэзии, как всегда у этого своеобразного писателя, не знает берегов.
Небрежение мотивировками в повести «Запах спелой айвы» дает себя знать там, где автор вводит в действие в чем-то новые для него характеры, действующие в новых обстоятельствах. Насколько глубоко исследованы в повести «Запах спелой айвы» эти новые характеры и обстоятельства, связанные, в частности, с жизнью не только деревни, но и города, с заботами сельской и городской интеллигенции?
Новая повесть И. Друцэ во многом полемична. Полемическая патетика прорезает ткань повествования буквально на первых же страницах, где описывается как «самая крупная победа», которой Кишиневский университет будто бы добивался в течение «многих лет», учреждение местного отделения общества охраны памятников культуры: «В актовом зале горели все три люстры, на сцене царствовал огромный букет тюльпанов, а в зале чинно сидели подстриженные и отутюженные студенты... у них тоже сияли глаза, и актовый зал гремел от ликования».
И дело даже не в том, что гремящее ликование «отутюженных студентов» по этому поводу, на мой взгляд, малодостоверно. Непонятна, не объяснена прежде всего напряженность столь страстной полемики: о чем, собственно, спор? Кто в наши дни посягнет на историю как позитивный опыт народа и нравственный фактор воспитания юношества, если прошлое осмысляется с социальных позиций! Разве что только такой неумный и необразованный человек, «сам толком никогда ничему не учившийся», как местный директор школы Николай Трофимович Балта. Такой ответ в соответствии с правдой жизни и содержится в повести И. Друцэ. Нелепая, гротесковая личность Николая Трофимовича Балты по справедливости заклеймена в повести негодующим смехом. Он жалок и ни у кого не находит поддержки в своих нелепых попытках «закрыть» Звонницу. «Его машина кидалась во все страны света, во все мыслимые и немыслимые инстанции, и кто только не приезжал в Каприяну по этому делу!» — рассказывается в повести. Приезжали, а «потом молча уезжали в район, решив про себя, что у директора не все дома...»
Вот почему немотивирован, думается мне, набат, который звучит в душе учителя Хория, когда он узнает об этих комических происках Балты: «Если бы он был воинским начальником, он поднял бы своих солдат по тревоге. Если бы у него было пять-шесть взрослых сыновей, он окликнул бы их по именам, и они стали бы рядом, чтобы поделить с отцом его участь. Если бы он был неграмотным крестьянином начала этого века, он взял бы вилы и с этими вилами пошел бы туда, на гору, где стояла Звонница...»
Читать эти гневные филиппики в адрес ничтожного Балты странно потому именно, что в повести не показано никаких хоть сколько-нибудь серьезных обстоятельств, объясняющих столь патетический накал гражданского гнева героя: «Все, что он ненавидел в своей жизни, собралось теперь в одном обличье, в одной человеческой индивидуальности, и кулаки стали наливаться свинцом... Он шел выяснить раз и навсегда, чего хочет тот человек от жизни и чего хочет от жизни он сам».
Право же, есть какая-то нарочитость в этой нервной патетике по очевидно комедийному поводу, явное несоответствие между событиями, которые происходят в повести, и такой завышенной интонацией, с которой автор и его герой комментируют эти обстоятельства.
Видимо, почувствовав это, Друцэ резко и опять-таки недостаточно мотивированно, на мой взгляд, по своей авторской воле драматизирует развитие событий в повести. Ее действие приобретает прихотливый и неожиданный поворот. На смену обличительному смеху приходят обличительные декларации, бытовая комедия без видимых к тому причин и оснований перерастает в чуть ли не трагедию. Результат этот достигается вполне испытанным, так сказать, романтическим путем: в древнюю Звонницу, уже много веков спокойно стоявшую на своем месте, внезапно попадает молния. А воспитанники Хории совершают в этот миг черное предательство: вполне современные десятиклассники, да еще деревенские ребята, которых, как известно, даже когда баня горит, в доме не удержишь, из страха перед директором не решаются тушить легендарную Звонницу.