Мы добирались до пансиона довольно долго. Две ночи на постоялых дворах и три дня в пути, на протяжении которых я просто молчала и, прижимая к груди медвежонка. Смотрела в окно, глядя на унылый пейзаж поздней осени и голых лиственных деревьев, сбросивших свое одеяние и теперь стыдливо прячущихся за пышными вечнозелеными елями, коих было немерено вдоль дорог. Карету трясло на ухабах, но половину дороги я просто проспала, а вторую половину наблюдала за однообразным пейзажем, пока Эмма пыталась читать какую-то книгу, сидя на противоположном сиденье.
Мы обе молчали. Мне нечего было сказать гувернантке, я не была привязана к ней, поскольку знала ее только несколько дней — молодую женщину привез мистер Картер. Моя прежняя гувернантка, Мэри, женщина, которую я знала все свою пока еще короткую сознательную жизнь, погибла вместе с моими родителями, и я скорбела о ней не меньше, чем по остальным. Но держала все в глубине сердца, не позволяя никому понять, как сильно оно у меня болит.
Но вот пришел конец путешествию. Впереди расступился лес и показались высокие кованые ворота. Их открыл привратник, старый мужчина в поношенной ливрее, делавшей его похожим на лакея, которым он явно не являлся.
Карета подъехала к серому зданию, которое, наверное, выглядело бы лучше, если бы в этот день небо не оказалось затянутым тяжелыми сизыми облаками. А так показалось мне мрачным и несколько жутким.
Нас ждали.
Я увидела высокую худую женщину в платье земляного цвета с волосами, уложенными на голове короной. Стоя на ступенях, ведущих к двери, она смотрела на экипаж, но даже не ответила на мою улыбку, когда я попыталась произвести первое благоприятное впечатление. Рядом с ней расположилась дородная женщина в чепце и белом переднике. И ее лицо тоже не располагало к взаимной приязни.
Кучер помог мне выбраться из кареты и достал багаж, поставив его у ступеней, а затем забрался обратно на козлы и, даже не попрощавшись, повез гувернантку Эмму к месту ее нового назначения. А я продолжала стоять под накрапывающим дождем под пронзительным взглядом женщины с черными волосами.
— Добро пожаловать в «Кавердиш», леди Элизабет, — наконец, изволила проговорить дама. Затем она повернула лицо к той, что оказалась служанкой, и приказала: — Возьмите вещи леди и отнесите в ее комнату, — после чего снова посмотрела на меня. Служанка подхватила чемоданы и стала подниматься по ступенькам к широким распахнутым дверям.
— Не будем стоять под дождем, леди Элиза, — проговорила женщина и добавила. — Мое имя мисс Парсон и я являюсь директрисой этого пансиона, — она протянула мне руку, и я нерешительно взяла сухую ладонь. — Пойдемте за мной, я покажу вам вашу комнату, — мы стали подниматься по ступенькам. — К сожалению, девочки уже спят, но вы сможете познакомиться со всеми завтра утром, — продолжила она. — Вам здесь непременно понравится!
Мы прошли через распахнутые двери, которые придерживала еще одна женщина в сером платье с жиденькими волосами, закрученными в узел на макушке. Она походила на болотную цаплю, тощая как жердь, и унылое платье болталось на ней, как на вешалке.
— Это мисс Дункан, — представила мне цаплю директриса, — она одна из ваших преподавателей.
Я присела в книксене. Тощая дама мне совсем не нравилась, впрочем, как и директриса. Было что-то в обеих неприятное и даже зловещее. Мне здесь ничего не нравилось, я хотела вернуться домой, и от этих мыслей глаза предательски защипало. Невольно опустила голову, спрятав подступившие слезы. Плакать нельзя. Но как же хочется!
— Леди Элиза, пройдемте, — директриса отпустила мою руку и направилась к широкой лестнице, поднимавшейся на верхние этажи. Я последовала за ней, озираясь по сторонам и тайком смахнув две предательские слезинки, что все же прорвались на волю.
Дом был велик. Высокие потолки, серые негостеприимные стены, лестница, застеленная ковровой дорожкой. Все поражало неприятной мрачностью и серостью, словно здесь была казарма, а не пансион для юных воспитанниц.