Собственно говоря, я никогда в глаза ему не смотрела. Кроме одного раза.
Наверное, это тоже было неизбежно.
Андрей стащил у завхоза ключи от подсобки. Курить там было огнеопасно, но кто ж об этом думал? Где он достал вино и сигареты, я не знаю. Мы целовались на куче каких-то мешков, зная, что ночью сюда никто не полезет. Мне не нужно было этого делать, но я подняла веки и увидела. Все еще чувствуя вкус его губ на своих губах, я провалилась в бездну. В зрачках Андрея полыхал огонь. Там, в самой глубине, в пламени горящего дома корчились тела. У них вздымалась волдырями кожа, глаза вываливались из глазниц и лопались гнойными пузырями. Я тщетно пыталась вырваться, но жар пошел по моей спине, пробирая до самого позвоночника. Пахло гарью. Это горела моя плоть, обугливаясь и превращаясь в пепел. Я смотрела в глаза Андрея, когда он входил в мое выжженное нутро, разрывая тонкую ткань бытия, и хотела одного: умереть.
В кармане куртки карточка с номером психолога. Я набираю номер и жду. Она отвечает сразу.
– Юленька, вы что-то вспомнили?
– Мне нужно поговорить с Леной, которая из аналитического отдела. Вы можете меня с ней соединить?
– Да, конечно. Вы не против, если я останусь на линии?
– Мне все равно.
Трубка плюется щелчками. Проходит какое-то время.
– Лена? Ты можешь посмотреть в своем компьютере статистику по трупам без глаз?
– Что?
– За последнюю пару лет, ну когда трупы без глаз находили.
– Юля, я не могу вот так вот взять, залезть в базу данных и выложить абы кому информацию. Да и вообще, у меня нет под рукой компьютера.
Ну да, абы кто – это я, понятно.
– Лена, компьютер у тебя в офисе на столе. На том столе, где сегодня утром следователь Самохин едва не опрокинул чашку с кофе, когда…
– Откуда ты… Чего ты хочешь?
– Нас ведь слушают, да? Вот и спроси их, пусть ответят на мой вопрос.
– Уже ответили. За последние три года не было убийств с вырезанными глазами. Хотя подожди. Тебя интересуют именно убийства или глаза? Трупы без глаз были. Я тогда только работать начала. Я это дело запомнила, очень уж оно странное. Но оно шло не через убойный, потому как убийств не было. Трупы были из морга, уже заведомо мертвые, просто какой-то акт вандализма. Зачем это тебе, Юля?
Я не отвечаю и нажимаю отбой. Бросаю карточку психолога в урну. Достаю из кармана скомканный листок бумаги. Пристально вглядываюсь в плывущие цифры и, наконец, решаюсь.
– Ну наконец-то. Я уже собирался сам тебе звонить.
– Откуда у тебя мой номер?
– На твоей работе дали.
– Где Боря?
– Приезжай – увидишь.
Андрей называет адрес, при этом доходчиво мне объясняя, что мое молчание в Борькиных интересах.
По адресу оказывается какое-то ателье, похоже давно вышедшее из бизнеса. Андрей ждет меня в машине.
Мы едем за город.
Ночь раскидывает свои крылья над горизонтом, и небо сливается с землей.
Мы молчим всю дорогу.
Старый загородный дом встречает нас темными глазницами окон и гробовым молчанием. Внутри резкий знакомый запах – формальдегид.
– Чей это дом? – спрашиваю я.
– Моих родителей, – отвечает Андрей.
Он врет. Дом его родителей сгорел много лет назад. Он сам поджег его. Теперь я это знаю точно.
Андрей достает початую бутылку коньяка. Разливает в бокалы.
– Ты их тоже коньяком поил, перед тем как?
Мне не страшно. Просто пусто и холодно. Там, в пустоте, плещется о тонкие стенки сознания мысль о том, что Борьку я уже не увижу. Никогда. Но я все равно спрашиваю:
– Где Боря?
– Юля. То, что с нами происходит, закономерно. Мы созданы друг для друга. Мы – одно целое. Я окончательно понял это тогда, когда встретил тебя в парке, хотя, конечно же, догадывался об этом раньше. Мы не такие, как все. Мы – другой, лучший тип людей, и нам нужно держаться вместе. Я пытался найти тебе замену, но не смог. Да, я поил этих девок коньяком, и что с того? Они – обычные. Серая, никчемная посредственность. Я видел их глаза. В них не было ничего, кроме комьев бесполезной плоти. Я знал, что ты позвонишь. Я многое о тебе знаю, как и то, что после меня ты так ни с кем и не сошлась. С твоей стороны глупо делать вид, что я тебе безразличен.
Он ведет меня в полуподвал дома, и я почти не удивляюсь, увидев там стеллажи с полками, уставленными колбами и пробирками. Со всех сторон на меня смотрят мертвые глаза.
– Красиво, правда? – спрашивает Андрей. – Вначале я использовал обычный фиксатор, но он изменял цвет материала, хоть и сохранял структуру ткани. Теперь я достиг идеального баланса спирта, формалина и различных кислот. Тебе нравится? Тебе ведь должно это нравиться.