Мелко, противно задрожали пальцы. Длинные гудки вселили надежду, оказавшуюся недолгой. Костя не ответил. Дозвониться до остальных тоже не получилось. Илья чертыхнулся и начал одеваться.
Жанна жила ближе всех, в паре минут ходьбы. На детской площадке во дворе дома Илья увидел ее брата – Ярослава. Тот с ногами забрался на скамейку и кормил голубей, отщипывая кусочки от батона. Птицам доставалась половина, каждый второй кусочек Ярослав кидал себе в рот.
Илья направился к нему.
– Яр, привет! Сестра дома?
Десятилетний, большеглазый и похожий на филина толстячок лениво кивнул.
– Привет… Дома, да. Мама с папой в райцентр уехали, а я с Тюфяком погулять вышел. Но он удрал куда-то: жду, когда прибежит.
– Давно гуляешь?
– С час где-то. А ты зайти хочешь? Жанка вчера злющая была, вообще как зверюга. Думаю, сегодня тоже будет.
– Ничего, я быстро. Два слова сказать.
– Иди, дверь не закрыта. – Ярослав отправил в рот очередной кусочек мякиша и снова уставился на голубей. – Фиг ли смотрите, жопы с перьями? Нате, лопайте. Гули-гули…
Илья быстро зашагал к ближайшему подъезду недлинной панельной пятиэтажки, мгновенно найдя взглядом окна нужной квартиры на третьем этаже.
Никакого шевеления за стеклами. Правда, комната Жанны была на другой стороне, но Илья не стал тратить время на беготню вокруг дома. Домофон в подъезде не работал уже давно, и парень шустро одолел пять лестничных пролетов: замешкался у двери, решая – стоит ли входить без предупреждения.
Нетерпеливо нажал серую клавишу звонка.
«Плям-плям… Плям-плям…»
Чуть-чуть выждал, снова позвонил, следя за дверным глазком: не потемнеет ли. Прислушался. Вроде тихо.
«В туалете, что ли? Или в ванной?»
Новый звонок и полминуты ожидания перемен не принесли. Илья решительно повернул серебристую узорчатую – под старину – ручку, толкнул дверь от себя. Перешагнул порог.
– Кислота, это я! Разговор есть.
В комнате Жанны раздался слабый не то стон, не то всхлип. Страх набросил удавку на шею и начал затягивать ее. Илья замер, до боли сжав дверную ручку, борясь с желанием выскочить обратно в подъезд.
Сдавленно позвал, не сводя взгляда с дверного проема Жанкиной комнаты:
– Кислота… Это ты?
Шлепанье босых ног по линолеуму было неторопливым и сбивчивым, как будто идущий в коридор человек плохо держал равновесие. Или топтался на месте, раздумывая – стоит ли вообще показываться Жанне на глаза.
Илья напрягся, безуспешно пытаясь унять ожившую в теле дрожь. И снова выдавил, готовясь в любой миг рвануть подальше:
– Кислота… Ты че?
Тень, пересекшая порог комнаты, выглядела совершенно нормальной, человеческой, и Илье чуть полегчало. Раздавшийся следом стон-всхлип вернул все на свои места, удавка страха затянулась до предела, сделав тело ватным, неуклюжим…
В этом звуке отчетливо сквозила та же самая болезненность, которую Илья слышал на прошлой неделе в хихиканье Леньки. Спустя секунду Жанна вышла из комнаты и повернулась к приятелю лицом.
Что это именно она, Илья понял по короткой мальчишеской стрижке и ее любимой черной майке с изображением Призрачного гонщика на полыхающем байке.
Потому что узнать Жанну по лицу было невозможно.
В нескольких шагах от Ильи стояла уродина. Похожую он видел в ужастике про мутантов, название которого уже вылетело из головы…
Небольшой курносый нос Жанны задрался еще больше и скривился вправо, притягивая взгляд провалом пугающе огромной ноздри: как будто в нее запихнули невидимый палец и вдобавок – оттянули в сторону. Второй ноздри не было видно, словно ее приплющили к носовой перегородке.
Губы приоткрытого и перекошенного рта растянулись так, что из нескольких трещинок выступила кровь. От прежней ровности мелких зубов пропал и след, они либо наползали друг на друга, либо выгибались вперед…
Левый глаз сильно косил к переносице, а правый был немного утоплен в глазницу. Но совсем страшным его делало верхнее веко – задранное, неподвижное, не позволяющее скрыть уродство.
Аккуратный подбородок с ямочкой расплюснулся, съехал вправо. Скулы остались прежними, но уши выглядели так, словно лишились хрящей. С полторы дюжины глубоких длинных шрамов-рытвин перепахали щеки, виски, лоб.
Шея, плечи и все остальное было нетронутым, изменения коснулись только лица. Полное впечатление, что кто-то перелепил его на новый, кошмарный лад.
Лишь сейчас до Ильи дошло, что Жанна не кричит от боли. А ведь такие перемены не могли обойтись без нее, никак не могли! Если только их виновник не обладал особыми возможностями. Запредельными, потусторонними…